Иван Калита - [14]

В одной древней новгородской рукописи имеется уникальная запись, проливающая свет на эти события. «В лето 6804 (1296) индикта 10 при владыце Клименте, при посаднице Андрее съгониша новгородци наместников Андреевых с Городища (место близ Новгорода, где находилась княжеская резиденция. – Н. Б.), не хотяше князя Андрея. И послаша новгородци по князя Данилья на Москву, зовуще его на стол в Новгород на свою отчину. И приела князь переже себе сына своего в свое место именем Ивана» (141, 150).

Князь Даниил недолго сидел на новгородском столе. Политическая ситуация менялась в те годы очень быстро. Известно, что в 1298 году в Новгороде уже вновь был принят великий князь Андрей Александрович. Вначале он сам приехал на берега Волхова, а затем оставил здесь вместо себя своего сына Бориса (10,90). Даниил Московский не попал даже в летописный список новгородских князей (10, 471). И все же за эти год-два княжич Иван успел впервые появиться на исторической сцене и получить полезный жизненный опыт. Знаменательно, что его дебют состоялся в Новгороде – городе, который позднее всегда будет находиться в центре внимания князя Ивана.

Конечно, в 1296 году Иван еще не играл самостоятельной роли в новгородских делах. Его пребыванием на Волхове Даниил лишь как бы обозначал свое политическое присутствие здесь. Все дела со знатью Новгорода (источники называют ее «триста золотых поясов») вели бояре из свиты московского княжича. Такую символическую миссию в Новгороде княжеские сыновья могли исполнять в возрасте не ранее 7 лет. Так, например, Александр Невский был оставлен отцом в Новгороде, когда ему было около 8 лет, а сам Невский послал в Новгород сына Дмитрия в возрасте около 9 лет. Примерно столько же было, по-видимому, и княжичу Ивану в 1296 году.

Не вполне понятно, почему Даниил отправил на Волхов именно Ивана, тогда как у него имелись три более взрослых сына – Юрий, Александр и Борис. В. А. Кучкин объясняет это тем, что Иван был не четвертым, как принято думать, а вторым сыном Даниила. Историк предполагает также, что Юрий Данилович в 1296 году находился в Орде у Ногая и потому в Новгород пришлось посылать не его, а следующего по старшинству Даниловича – Ивана (94, 99). Однако данное построение не находит подтверждения в источниках, которые единодушно называют Ивана четвертым сыном Даниила Александровича.

По-видимому, Даниил особо выделял Ивана среди своих сыновей и готовил именно его (а не старшего сына, как это было принято) для трудной роли новгородского князя. То ощущение собственной богоизбранности, которое воодушевляло князя Ивана на протяжении всей его жизни, обычно зарождается в детстве. Оно подкрепляется различными провиденциальными совпадениями, необычными явлениями и знамениями. Но главными воспитателями этого чувства должны быть все же родители. Как часто именно они своим особым отношением к ребенку предопределяют его судьбу!

День рождения княжича Ивана определить еще труднее, чем год его появления на свет. Однако и здесь можно найти в источниках некоторые косвенные указания, приоткрывающие истину. На печатях Ивана Калиты изображен его патрональный святой, которого большинство исследователей определяет как Иоанна Предтечу (48, 61). Таким образом можно думать, что княжич Иван был назван в честь «ангела пустыни». Известно, что имя для младенца в княжеских семьях подбиралось по месяцеслову, как правило, не отходя далее восьми дней вперед или назад от дня рождения. Существовал определенный, довольно узкий круг «княжеских» имен, за пределы которого выходить было не принято. Бытовавший в домонгольской Руси обычай давать князю два имени – славянское и греческое, церковное – в XIII веке постепенно исчезает (хотя рязанские князья придерживались его до XV века).

Определить день рождения Калиты по одному только признаку – патрональности Иоанна Предтечи – невозможно. Однако источники дают еще одну подсказку.

Известно, что перед смертью Иван Калита принял монашеский постриг и вместе с ним новое, монашеское имя – Анания. Так же поступил и старший сын Калиты Семен, умерший 27 апреля 1353 года. Незадолго до кончины он принял постриг с именем Созонта. Над этими именами стоит задуматься. В XIII – XFV веках монашеские имена давались достаточно произвольно, без связи с предыдущим именем человека. Иногда монашеское имя соответствовало имени того святого, чья память праздновалась в день пострижения. Однако и это не было обязательным. Александр Невский перед кончиной принял постриг с именем Алексия. Между тем ни в день его смерти, ни за несколько дней перед ним нет памяти святого Алексия.

Монашеское имя князя Семена было обусловлено днем его рождения. Летописи сообщают, что он появился на свет 7 сентября 1317 года – в день святого Созонта.

День рождения, несомненно, был особым днем в княжеских семьях. И хотя основное торжество приходилось на «день ангела» (день памяти святого, в честь которого человек был назван), – почитали и святого, чье празднование совершалось в день рождения. Известен, например, нагрудный образок царевича Ивана, старшего сына Ивана Грозного. На лицевой его стороне – преподобный Иоанн Лествичник, во имя которого царевич был назван, а на оборотной – святой Марк, епископ Арефусийский, и святой Кирилл-диакон. Их память приходилась на день рождения царевича (113, 231).