Иван IV Грозный - [15]
В ходе реформаторской деятельности образуется… нечто, впоследствии поименованное князем Андреем Михайловичем Курбским как «Избранная рада»>{26}. На протяжении поколений лет историки спорят, чем она являлась — постоянно действующим административным органом, политическим клубом, Ближней думой, группой теснейших сотрудников царя? Не так давно вышла книжка, автор которой вообще отрицал существование Избранной рады>{27}.[29]
По всей видимости, Избранная рада была чем-то вроде политического кружка, работавшего при Александре I в начальные годы его правления. С той лишь разницей, что деятельность Избранной рады оказалась намного результативнее. В ее состав, помимо самого государя, входили: окольничий Алексей Федорович Адашев[30], священник кремлевского Благовещенского собора Сильвестр, боярин князь Дмитрий Иванович Курлятев, возможно, митрополит Макарий. Что касается других политических деятелей того времени, то их присутствие в составе кружка менее вероятно. Однако, поскольку ни в летописи, ни в каких-либо архивных комплексах работа Избранной рады не отражена, о ее функционировании и о ее составе больше приходится гадать, чем делать выводы на устойчивой информационной основе.
Вероятно, Избранная рада играла роль политического консультативного совета, а также «буфера» между государем, аристократическими партиями и Церковью. Здесь согласовывались позиции по важнейшим вопросам внутренней политики и рождались окончательные формулировки административных решений. Но реальной властью наделена была все же не Избранная рада, а Боярская дума и государь.
Итак, государь и боярское правительство, используя в качестве инструмента Избранную раду, провели ряд серьезных реформ.
Были отменены кормления, и на их место пришел сбор «кормленого окупа», т.е. денежных средств, которые потом распределялись казной между представителями военно-служилого класса>{28}. На местах ограничена была власть наместников и волостелей — администраторов, присылаемых из Москвы; значительная часть их прерогатив перешла к выборным должностным лицам: излюбленным головам, земским и губным старостам>{29}. Они теперь занимались оперативной работой, следствием и судом по воровским, разбойным делам и прочей уголовщине>{30}, а также урегулированием поземельных дел.
Казенные денежные сборы возросли. Представители знати и монастыри, освобожденные от уплаты государственных налогов и пошлин так называемыми тарханными грамотами, утратили эту льготу (хотя и не повсеместно). Специальным уложением о службе определялось следующее: служилые люди обязаны приходить на воинские смотры «конны, людны, оружны», а количество бойцов, которых они обязаны были выставлять, рассчитывалось по строго установленным нормам в зависимости от размеров их земельных владений.
Сформировалась стройная система центральных ведомств. Их тогда называли «избами» («Поместная изба», «Челобитенная изба», «Розбойная изба») или приказами. Умножилось количество «приказных людей» (грамотных профессиональных чиновников) — дьяков и подьячих.
В 1550 году вступил в силу новый Судебник, заменивший своего «предшественника» — маленький Судебник 1497 года: тот содержал целый ряд устаревших за полстолетия норм. Новый свод общерусских законов оказался значительно обширнее. Он является аналогом современного уголовно-процессуального кодекса, но помимо этого содержит ряд важных норм по другим отраслям права[31]. Многие области Московского государства получили территориальные своды законов — «уставные грамоты»[32]. Приказные органы того времени работали в соответствии со специальными инструкциями, по значению и составу своему соответствующими современным профильным «кодексам». Известен, например, подобного рода документ, специально разработанный для Разбойного приказа. Он представляет собой аналог значительной части уголовного кодекса в современном понимании.
Церковь, ведомая св. Макарием, создала Великие Минеи Четьи, т.е. тот самый общерусский пантеон святых, а на соборе 1551 года одобрила «Стоглав» — важнейший универсальный сборник, содержащий юридические, нравственные, вероисповедные и административные нормы. В нем же декларировалось исключительно важное для истории русского просвещения решение учредить по городам «книжные училища»>{31}. На протяжении нескольких десятилетий московские митрополиты вели с правительственными кругами полемику о церковном землевладении. Государство всячески стремилось ограничить его, а еще того лучше — реквизировать владения архиерейских домов и монашеских обителей. Напротив, Церковь желала сохранить и приумножить свое достояние. В 1551 году удалось прийти к приемлемому компромиссу: выходу поместий и вотчин из «службы» в пользу монастырей и архиереев были поставлены жесткие ограничения>{32}
