Иван III - [100]

Крайняя скудность источников, а также сложность и противоречивость внутренней жизни Новгорода, включавшей в себя самые разнообразные интересы и настроения, подталкивают историков к реконструкции событий на основе одной из названных выше социологизированных схем.

Конечно, социология отчасти отражает действительность. Однако не забудем и о психологии, особенно — о психологии бедняков. Могущество московского государя, его военные успехи были сильнейшими доводами в пользу самой системы, главою которой он являлся. Но в этой системе была еще одна привлекательная для новгородцев сторона: деспотизм обеспечивал то, чего никогда не могла дать республика богатых и бедных, — равенство. И первый боярин и последний нищий в равной степени могли стать жертвой государева гнева. Периодическими опалами и казнями знати Иван III и его потомки заботливо поддерживали в народе веру во всеобщее равенство перед государем, перед его справедливым, нелицеприятным судом. Это равенство в страхе — наряду с равенством перед Богом — было вечной утопией Средневековья.

Битва на Шелони нанесла тяжелый удар по боевому духу новгородцев. Здесь потерпел поражение «весь великыи Новъгород», были уничтожены его лучшие воины (38, 155).

По сообщению московского летописца, на берегу Шелони осталось лежать около двенадцати тысяч новгородцев; более двух тысяч было взято в плен. Многих догнали и пленили во время преследования, которое продолжалось целый день. В «кошевных вьюках» разбитого войска москвичи обнаружили и экземпляр «докончания» Новгорода с королем Казимиром IV— вещественное доказательство новгородской «измены» (38, 155).

После битвы князь Холмский поспешил отправить Ивану III гонца с известием о победе и с найденной у новгородцев злополучной грамотой. Этот гонец — «сын боярский» Иван Васильевич Замятия — нашел государя в погосте Яжелбицы, в верховьях реки Полометь, — том самом, где в 1456 году Василий Темный заключил мир с новгородцами.

Расположенный в 120 верстах к юго-востоку от Новгорода, этот погост был важным в стратегическом отношении местом. Иван III с братьями Юрием, Андреем и Борисом и с основной частью своего войска не случайно стал в Яжелбицах. Отсюда разветвлялись две дороги: северная, пролегавшая вдоль рек Холовы (левого притока Меты) и Меты, мимо старинных сел Крестцы и Бронница, и северо-западная, уходившая также по нескольким рекам в сторону Русы. (Водный путь обычно повторяла дорога, идущая вдоль берега реки или озера. Зимой водный путь превращался в ледяной, санный.) Река Полометь, на берегах которой раскинулось село Яжелбицы, — правый приток Полы, а та, в свою очередь, — правый приток Ловати, несущей свои воды в озеро Ильмень. Спустившись верст 7 вниз по Ловати от устья Полы, можно достичь устья реки Полисть — левого притока Ловати, на которой верстах в 20 выше по течению расположена Руса. Таким образом, с этой стоянки Иван в зависимости от изменений обстановки мог двинуть свои полки в любом направлении. Отсюда удобнее всего было координировать действия нескольких ратей, движущихся на Новгород с юга и юго-востока по разным маршрутам.

В ту эпоху радостные события увековечивали постройкой храмов в честь святого, память которого по церковному календарю — месяцеслову — приходилась на день, когда случилось это событие. Князь Иван, узнав о фантастической победе на Шелони, дал обет выстроить в Москве храм во имя апостола Акилы, «единого от 70» (то есть одного из семидесяти учеников Христа). Память его праздновалась 14 июля. В свою очередь, князь Холмский и его соратники дали обет построить храм во имя Воскресения Христова, так как 14 июля было воскресным днем. Оба храма вскоре были возведены как приделы у Архангельского собора московского Кремля.

Обдумав сложившуюся после битвы на Шелони обстановку, Иван III покинул Яжелбицы и направился в Русу. Уже с дороги он отправил гонцов к псковскому войску с повелением поскорее идти на соединение с москвичами.

24 июля 1471 года великий князь прибыл в Русу. Сюда уже привезены были трофеи и пленные, доставшиеся москвичам на Шелони. Огромный новгородский «полон» Иван III разделил на три категории. В первую, самую многочисленную, попали «мелкие люди», которых он приказал отпустить. Прославляя милосердие великого князя, они разбежались по домам. Ко второй категории были отнесены люди из среднего и высшего слоя новгородского общества. Их Иван «послал на Москву, да велел их вметати в тюрму». Третья, немногочисленная группа пленных состояла из предводителей новгородских войск. Дмитрий Исакович Борецкий, Василий Губа Селезнев, Еремей Сухощек, Киприан Арзубьев были приговорены к высшей мере наказания — «казнити главною казнью новогородскых посадников за их измену и за отступление» (31, 290). Других представителей той же группы — Василия Казимира, Кузьму Григорьева, Якова Федорова, Матвея Селезнева, Кузьму Грузова, Федота Базина велено было отвезти в Коломну и там держать в темнице в цепях. Источники упоминают и о том, что некоторых знатных пленников Иван повелел бить кнутом (12, 437).

Суд над новгородцами был скорым. Над головами всех пленных, словно дамоклов меч, нависало роковое слово «измена». С самого начала конфликта с Новгородом великий князь не уставал подчеркивать, что он чтит «старину», согласно которой Новгород — «вотчина» великих князей Владимирских. И как всякий вотчинник, он имеет неоспоримое право следить за порядком в своей вотчине и наказывать виновных в их нарушении. Вынося свой приговор, Иван III, несомненно, учитывал, какую роль играл тот или иной боярин в политической жизни Новгорода в предшествующие годы. Московская разведка издавна имела на Волхове своих людей, через которых великий князь досконально знал все городские дела.