Иван Федоров - [38]
Заглавие торжественно сообщало, что книга, «зовомая евангелие, выдана есть в отчизном имении пана Виленского, гетмана наивысшего великого княжества Литовского, старосты Городеньского и Могилевского, его милости пана Григория Александровича Ходкевича, в месте, зовомом Заблудовью, собственным иждивением его милости».
Тогдашние заглавия непохожи были на нынешние. Вместо одной-двух строк они занимали целую страницу и не скупились на подробности.
В книге было и предисловие, где Ходкевич объяснял причины, заставившие его заняться книгопечатанием. Он убедился, что русских книг не хватает: «Оскуде сих книг на многоразличных местех».
Тогда он решил на свои средства напечатать книги, чтоб слово божие, как он выражался, размножилось. На самом же деле в данном случае размножались с помощью печатного станка средства борьбы с ополячением. Ходкевич дал в руки участников этой борьбы книгу на родном языке.
Он хотел пойти еще дальше. Чтобы сделать книгу еще более понятной и широко доступной, он пытался упростить ее древний русский язык и приблизить его к живой народной речи. Однако ему отсоветовали это делать, и он отказался от своей попытки, боясь не справиться с трудностями перевода. Об этом он также сообщает в предисловии: «Помыслил же был есми и се, иже бы сию книгу, вразумения ради простых людей, преложити на простую молву, и имел о том попечение великое, и совещался с людьми мудрыми, в том письме учеными. Но они предостерегли: „иже прекладанием с давних пословиц (то есть старинного языка) на новые помылки (ошибки) учиняться немалые, якоже и ныне обретаются в книгах нового перевода“. Того ради сию книгу, яко сдавна писаную, велел есми ее выдруковати (напечатать)…»
Впрочем, Ходкевич предупреждает, что и в таком виде язык книги вполне доступен пониманию: она «каждому не есть закрыта и к выразумению нетрудна». И Ходкевич настоятельно призывает к чтению книги, несомненно, имея в виду и ее политическое значение в данный момент.
Г. А. Ходкевич. С современной гравюры.
Ходкевич подчеркнул и роль московских печатников в развертывании и оживлении этой борьбы путем печатного слова: «К тому же изобретох собе в том деле друкарьском людей наученых, Ивана Федорова Москвитина и Петра Тимофевича Мстиславца». Таким образом, появление Ивана Федорова в Западной Руси сыграло свою роль в активизации борьбы с ополячением; защитники интересов русского народа смогли воспользоваться в этой борьбе таким сильным средством, как книгопечатание.
В предисловии ничего, конечно, не говорилось прямо о том, что книгопечатание использовано как орудие политической борьбы, однако это ясно было из самой агитации за чтение книги на родном языке. В заключение Ходкевич давал обещание, которое должно было обрадовать всех участников этой борьбы и прежде всего, конечно, Ивана Федорова: «А я… о иных книгах… помышляти буду и накладу моего (то есть средств) на то наложити не жалуючи (не жалея), вскоре их друковати дам…»
Это было обещание продолжать борьбу за интересы русского населения.
Впервые к имени Ивана Федорова прибавилось прозвище Москвитин.
В то время, как он выпускал в Заблудове книгу, Московский печатный двор также возобновил свою деятельность. По приказу царя ученики Ивана Федорова — Никифор Тарасиев и Невежа Тимофеев — с марта по декабрь 1568 года отпечатали псалтырь, книгу, по которой не только в церквах служили, но и грамоте учились. Послесловие в ней снова, как и в первопечатном «Апостоле», прославляло твердую царскую власть, называло Ивана IV «над царьми царем», самодержцем, подчеркивало его заслугу во введении книгопечатания: «Дабы царство его украшено было, царь повелел составить в Москве штанбу, сиречь дело печатных книг…» Об Иване Федорове, как и о покойном Макарии, не упомянули ни слова.
Штанба — слово итальянское (estampa). Мы и сейчас говорим — штамповать. Слово это и тогда нуждалось в объяснении, поэтому, употребив его в своем послесловии, книгопечатники тут же объяснили: «сиречь дело печатных книг». Но то, что они все-таки употребили это итальянское слово, заставляет думать о влиянии на введение печатного дела в России итальянцев и греков (со времени падения Византии в Италии было много греков, выходили греческие книги).
Отпечатав евангелие, Петр Мстиславец решил покинуть Заблудово. Его сманивали виленские купцы Мамоничи. Мстиславец расстался с Федоровым, уже готовившимся к новым книгопечатным трудам.
Сын Федорова, тоже Иван, подрос. Отец стал готовить его себе в помощники. В книгопечатне того времени дела было много. Приходилось не только набирать и печатать книги, но и изготовлять самим типографские принадлежности, вырезать на стали формы для букв, отливать шрифты, даже переплетное мастерство знать. Книги выпускались только в переплете. Переплет был тяжелый и прочный, из деревянных досок, обтянутых кожей, с металлическими застежками и украшениями. Часто на крышке переплета надо было еще оттиснуть герб владельца или красивый узор. Федоров обучил сына переплетному делу.
У молодого Ивана завелся среди заблудовских мальчишек приятель Гринь. Он шнырял под окнами друкарни, поминутно заскакивал в нее, всюду совал свой любопытный нос. Печатник заметил шустрого мальчишку. Помощники нужны были, и Федоров взял его в типографию.
