Иван-чай-сутра - [28]

— А если это уход? — нарушил молчание густобровый толстяк, развалившийся на заднем сиденье.

— Типа Льва Толстого? — переспросил светловолосый крепыш, не отрывая взгляда от дороги, крутя «баранку».

— Нет, — сказал толстяк, — по-японски.

Водитель взглянул быстро в зеркало на него.

— Это как?

Толстяк ответил, что некоторые японцы, дожив до середины, меняют имя, фамилию, город, специальность, даже порою семью. Начинают сызнова.

Сидевший с картой на коленях заметил, что пункт насчет семьи ему нравится, молодцы японцы… А то ведь на рыбалку уезжаешь — приезжаешь — все к той же Райке. А хорошо бы приехать, открыть дверь, а? что такое? глядь — молоденькая бабенка японской национальности прошмыгнула на кухню и уже семенит в кимоно с подносом. На подносе икра, водоросли и в пиалушке… Круглолицый звучно сглотнул.

Водитель и толстяк рассмеялись.

— Изверги! — бросил круглолицый, глядя в открытое окно на плывущие мимо кусты, деревья.

— Пашка, хватит мечтать. Гляди в карту. Дорога раздваивается!

Круглолицый Пашка уткнулся в карту, наморщил лоб, демонстрируя усиленную работу мысли.

— Ну? — спросил водитель, притормаживая.

— О-о, бодун, великий бодун, — простонал Пашка и наконец указал направо. — Туда!

— Ты уверен, Сусанин?

— Да, пан Влад.

Крепыш Влад в майке-тельняшке с татуировкой на плече из четырех букв IN RE оставил руль и взял у Пашки карту, спросил, где они находятся. Пашка ответил, что, судя по всему, в Старой Лимне. Влад посмотрел в окно.

— Ты видишь что-нибудь кроме бурьяна? — спросил он, оборачиваясь к толстяку.

Тот почмокал толстыми губами и нечленораздельно промычал. Пашка, кривясь, сказал, что и слепец бы уже увидел яблони. И действительно, среди бурьяна, высоченной крапивы и кустов угадывались яблони. Заросшее поле мягкими волнами уходило куда-то в низину, и дальше уже начиналась непролазная чащоба. Посреди поля стояла чуть наклонившаяся старая большая береза. Береста на ее стволе кое-где отслоилась и повисла клочьями рваного фартука.

— Представляю, какая там внизу за ольхой болотина. Вон, даже стволы ольшин покраснели от ржавчины. И чапать так можно до горизонта, — сказал Пашка. — Если этот мудрила туда совершил уход — хрен его найдут даже саперы с ищейками.

Джип тронулся и, прыгая на ухабах, подминая густую траву, проехал мимо пяти раскидистых ив над заболоченным прудом, мимо бугров слева, где в зарослях шиповника и крапивы торчали как будто обглоданные железные кресты. В траве с трудом можно было различить две колеи.

— С-сафари! — воскликнул Пашка, приложившись головой к боковому стеклу. — Барракуда!

— Что за зверь такой? — спросил толстый.

— Щука, два метра ростом.

— Это почти Рыба старика Сантьяго, — заметил толстый.

— Хочешь поймать? — насмешливо спросил Пашка.

— Куда мне, — ответил тот, — мелкому газетному мараке.

— «Барракуда и марака», М. Глинников! — подхватил Пашка. — А что, неплохо звучит. Наваляешь статью о нашей рыбалке, страниц на двести, — вдруг да покатит?..

— Приключения начались сразу, — монотонно, словно читая текст, продолжал Пашка. — Долго они собирались в заветные дембельские края на озера Скобаристанские, где цветут лилии, где на турбазах в песках скучают юные скобарейки… И вот все уже было готово, шхуна «Scobariland» загружена сухарями… И кое-чем еще. Но тут раздался звонок… из Москвы, звонил сам глава фирмы…

— Лучше сказать: из высших сфер, — предложил М. Глинников.

Влад выругался.

— Нет, — запротестовал Пашка, — только без мата. А то детям книжку фиг почитаешь. Задолбали современные творилы!

— Можно подумать, ты много читаешь, — заметил Влад, выворачивая руль.

— Так и кино в семейном кругу хер посмотришь, — парировал Пашка.

— А у меня есть «Ленинград», поставить? — спросил Влад.

Пашка с возмущением фыркнул.

— Ну-ну, — сказал Влад, — Ванессы Мэй у меня нет. Да и что толку ее слушать?

— Это почему? — воинственно спросил Пашка.

— Фигура ее скрипки не видна.

М. Глинников засмеялся. Пашка насупился. Он был фанатом Ванессы, визуальным. Правда, на заводе он в перерыв слушал с наушниками ее запилы, чем повергал в почтительное изумление бригаду. Мужики считали его эстетом.

Джип приближался к старому лесу. Лес вырастал, почти сплошь березовый, сизо-рябой, как будто подернутый дымком.

Джип уже ехал, покачиваясь и вздрагивая, среди высоких бело-черных деревьев в пятнах мха. На одной березе топорщилось чье-то гнездо.

— Глухо, как в тайге или после Наполеона, — сказал Пашка. — И три остолопа, с лодками и веслами. Где здесь плавать?!

Многие деревья в лесу попадали, растопырив лохматые лапы корней. Среди прошлогодних листьев, трухлявых стволов, гнилых пней нежно алела малина на выгнутых прутьях. Пашка иногда вытягивал руку, пытаясь сорвать ягоду. «Барракуда, не дается». Джип покачивало на лесной черной дороге как на речке с перекатами.

Неожиданно Влад надавил на тормоза.

— Засада! — воскликнул Пашка.

Поперек дороги лежала толстая осина.

— Мы вооружены и не безопасны, — проговорил Влад.

— Погодите, — подал голос Майкл. — Тут ведь не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы придти к простому умозаключению: он не мог здесь проехать.

Влад побарабанил пальцами по «баранке». Ему, по правде, не терпелось применить свое оружие. Он предположил, что дерево могло упасть совсем недавно.