Ива и Яблоня: Новое платье королевы - [26]

Ученые мужи, надо отдать им должное, от нее не отставали. Временами, когда она забиралась уж очень высоко или далеко, чтобы сорвать очередное растение, они останавливались и вполголоса совещались, делая какие-то пометы в блокнотах. А она из глубоких погребов детской памяти выгребала песни, считалки, загадки, какие-то случаи, придуманные и непридуманные истории — все что могло хоть как-то объяснить свойства того или иного растения.

— Да они все готовы! Слышишь, все готовы тебе помочь! — задыхаясь, кричала она принцу. — Даже самые обычные! Даже самые ядовитые!

Он как раз взбирался за ней на очередную кручу, чтобы сообщить ей, что господа удовлетворены сверх меры и пора бы уже остановиться. Но она не могла так просто успокоиться.

— Нет, я еще вон на ту горку поднимусь, может, там кого встречу.

Он спустился к гостям.

— Что ж, дорогой Лемерль, обещали нам научный эксперимент, а получили мы от вас собрание фольклора, — со смехом хлопнул его по плечу бывший университетский товарищ.

— Я же гуманитарий. Был бы естественником, может, и сводил бы вас к настоящей знахарке.

— Нет, ты прав! Прогулка в обществе очаровательной девушки все же лучше, чем сидеть в мрачной хижине у какой-нибудь старухи-колдуньи.

— Но согласись, если настойку пустырника пьют от несчастной любви, а настойку боярышника для храбрости в сердце, то значит, там есть какие-то действующие вещества, которые можно выделить и заставить их работать так, как это необходимо. Даже я это понимаю.

Вместе они подошли к остальным.

— Ну что ж, господа! Как видите, местные жители вовсю пользуются щедростью родной природы. Пора бы и университетской науке научиться извлекать из этого материала пользу.

— У вас действительно прекрасная страна, ваше высочество, — начал седобородый профессор. — Она богата альпийскими лугами, лесами. Здесь достаточно влажности, умеренный климат.

— К сожалению, господа, эти луга и леса — практически единственное наше богатство. Кое-где в горах встречается железная руда, и герр Варенбург даже разрабатывает тощий каменноугольный пласт, но в целом полезными минералами похвастаться мы не можем. Сельское хозяйство, обработка дерева и ткачество — вот издревле наше основное производство, но нам сложно конкурировать с австрийским Форарльбергом. Тогда как фармацевтическую промышленность ожидает большое будущее.

— Что ж, природное разнообразие растений, само устройство долины и особенности климата вполне отвечают поставленной вами задаче. Пожалуй, здесь можно будет даже выращивать отдельные редкие виды, не свойственные данной местности. Однако, как вы понимаете, организация исследовательского центра — здесь ли, в Вене ли — может потребовать больших расходов.

— О, об этом прошу вас не беспокоиться. Для такого рода исследований покровители у нас найдутся. Если, конечно, ученое сообщество не интересуется религиозной принадлежностью меценатов.

Австрийцы засмеялись его шутке. Он оглянулся и увидел в отдалении свою лесную принцессу, счастливую и растрепанную, непринужденно болтающую с доктором Штерном и Ихилем Равеншатцем. Дело, похоже, было уже сделано.

* * *

Потом всю осень и практически всю зиму он являлся днем, когда в ателье и магазине вовсю кипела работа — уставший, прокуренный и с синяками под глазами. Махал в знак приветствия ей, что-то буркал в ответ на ехидное замечание Марион и шел на второй этаж. Там он ложился поверх покрывала на ее постель и засыпал. Просыпался, только когда она сама приходила ложиться спать, бормотал какие-то извинения и шел пешком в городскую резиденцию работать. На третий или четвертый раз она попыталась выяснить, почему нельзя работать днем и почему надо приходить спать именно на ее кровати. Он поднял на нее свою помятую иссеченную физиономии и, щуря покрасневшие глаза, сказал:

— Потому что днем там бардак. А заснуть я могу только здесь.

А поскольку объяснение ее не удовлетворило, то он добавил:

— И вообще, это моя кровать. Я ее сам своими руками сделал. Потому что уже тогда там невозможно было ни спать, ни работать.

— Ну и криво сделали, между прочим. Одна ножка короче другой, пришлось дощечку подкладывать.

Он остановился, встряхнул головой, с порога вернулся обратно, тяжело вздохнул. Потом не глядя стащил у нее с шеи измерительную ленту, опустился на одно колено, замерил одну ножку, вторую.

— Вот лишь бы спорить… Правильно тут все. Она вообще на чердаке стояла, а тут пол неровный, — с этими словами он обратно повесил на нее ленту, чмокнул на ходу в висок и, пошатываясь, пошел вниз.

А ведь мы несколько месяцев уже живем почти как супруги, подумала она. Ворчим друг на друга, не стесняемся ходить непричесанными и неумытыми. Даже спим в одной постели, только в разное время. Причем мы даже не какие-то там молодожены, а такие супруги, которые много-много лет вместе и настолько привыкли друг к другу, что друг друга уже почти не замечают, как знакомую обстановку в комнате…

Однажды она не выдержала и, наконец, спросила его, над чем он так упорно работает. Он все еще лежал в кровати, жмурясь от принесенной ею свечи.

— Хотите знать, чем я занимаюсь? Реконструкцией "Оберауского зерцала". Нашел по переписке одного филолога-германиста в Гейдельберге, вот готовим публикацию.