Ива и Яблоня: Новое платье королевы - [22]

Несколько последующих дней он снова провел в разъездах и беседах, в результате чего сумел договориться о создании специальной комиссии, которая отныне будет рассматривать и улаживать конфликты между собственниками и рабочими. Организаторов демонстрации освободили, часть из них даже удалось включить в состав комиссии. Разобравшись с общественными делами, он решил, не откладывая, обратиться к делам личным. Конечно, никакого имени в статье не было упомянуто, да и обераусцы в целом привыкли к тому, что не следует во всем верить газетам, но все же подобной самодеятельности следовало положить конец.

От Марион он узнал, что спасительница рабочих в настоящее время гостит у родных. Поэтому он доехал в экипаже до Апфельштайна и оттуда уже по лесной дороге поехал верхом без сопровождения, по пути набивая яблоками седельную сумку, в которой лежала свернутая газета. И тут за поворотом дороги он вдруг увидел ее. Она шла ему навстречу решительной походкой, стуча деревянными башмаками, и казалось, ничего и никого не видела вокруг, ведя у себя в голове сосредоточенную беседу. Он спешился, и в этот момент, только сейчас заметив его, метрах в десяти она резко остановилась.

Некоторое время они стояли молча. Он смотрел на ее широко распахнутые от удивления глаза, на ее сомкнутые губы. Видел, как напряженно вцепилась она побелевшими пальцами в подол юбки, видел, как вздымалась от быстрой ходьбы ее грудь… Хватит уже разговоров! — оставив повод, он бросился к ней и, прижав к ближайшему стволу, принялся целовать. Но тут всхрапнула лошадь, они оба прислушались. Она резко оттолкнула его, вывернулась из-под руки и бегом бросилась в лес. Но бежала она не очень быстро, периодически переходя на шаг и постоянно оглядываясь.

Она уводит меня с дороги, — догадался он. Вернулся к лошади, взял ее под узы и поспешил в том же направлении, петляя между стволов и стараясь не терять из виду мелькавшее впереди ее домашнее лесное платье. Ну что ж, погоня, так погоня! Как лесные животные, для которых любовь — это такая игра в охоту.

Она привела его на поляну, где были устроены кормушки для оленей. Когда он огляделся, выйдя из-под деревьев, то увидел ее на противоположной стороне поляны, прижавшейся спиной к сараю, в который складывали привезенное сено. И снова — распахнутые глаза, сжатые губы, вздымающаяся грудь. Он шагнул на поляну, она быстрым движением изогнулась, скинула с двери щеколду и скользнула внутрь. Он привязал у кормушки лошадь и только после этого подошел к сараю. Внутри была тишина. Когда он толкнул дверь, глаза его не сразу привыкли к темноте. Но вскоре он различил ее фигуру у дальней стены. Осторожно, ступая с пятки на носок, он сделал первый шаг. Она, все так же, вжавшись в стену, переступила в направлении дальнего угла, у которого было сложено сено. Следующий шаг — и она снова, елозя спиной по дереву, продвинулась от него вглубь сарая. Губы так же сведены, глаза напряженно распахнуты. Еще шаг… и тут она вдруг оступилась, запнувшись о копну сена, с размаху упала, сверкнув нижней юбкой, в сухую траву, и… разрыдалась.

Он стоял, ничего не понимая, а она захлебывалась в рыданиях, размазывала по лицу слезы, оставляя на лбу и щеках грязные разводы. Желание тут же пропало, он подошел к ней, отстегнул пояс с саблей, кинул его в сторону и сам сел в копну сена рядом с плачущей девушкой.

— Боже мой, я такая дура! Какая же я все-таки дура! — донеслось до него сквозь рыдания.

Он обнял ее за плечи, прижал к себе, стал гладить по голове, укачивая, как ребенка, но она только горше заплакала.

— Да что ж такое случилось, солнце ты мое горемычное?

Она стряхнула с себя его руки, порылась в складках юбки, вытащила из кармана платок, громко высморкалась, и все еще продолжая всхлипывать, начала рассказывать:

— Ты не понимаешь… это все очень сложно… правда… я… я думала раньше, что я особенная… что я не такая, как все…

— Все так поначалу думают, это обычное дело.

— Нет, я же, правда, была не такая… Я думала, что у меня есть призвание — помогать людям… Я все думала, что вот сейчас я забочусь об отце, о мачехе, о сестрах, о нашем доме, а потом я вырасту, и буду делать что-то очень нужное, полезное… Не для семьи, а вообще, для всех людей. Когда у меня получилось сделать платье из яблони, я подумала, что мое призвание творить волшебство… но потом поняла, что ведь это правда — что волшебство все равно никого не может спасти и сделать счастливым… Потом я поступила к Марион и думала, что буду теперь шить платья, которые будут делать людей лучше и красивее, и это будет главным делом моей жизни… а оказалось…. оказалось…

И она опять залилась слезами.

— Оказалось, что я просто дура!.. Обычная дура!.. — неожиданно она рассмеялась сквозь слезы. — Обычная дура, которая больше всего на свете хочет выйти замуж… и… и родить от тебя ребенка…

Она уткнула лицо в ладони и, скользнув вдоль его руки, упала ничком в сухую траву, продолжая сотрясаться в рыданиях.

Вот так живешь, влюбляешься и по наивности думаешь, что ответное признание — это все, что тебе нужно. А оно вон как бывает! Словно обухом по голове, словно ножом в сердце, так что собственное безответное чувство отзывается в ответ болью. Он протянул руку и погладил ее по вздрагивающей спине.