Иудино дерево в цвету - [26]

— Посмотри, ну не прелесть ли он? — говорила мама, а папа смотрел на него и говорил: — Спина у него прямо-таки боксерская.

Но кто был боксер, так это, — когда он сжимал клешни и говорил: «А ну-ка, юноша, начнем», — дядя Дэвид.

Дженет, крепко держа его за руку, широко расставляла ноги под просторными шуршащими юбками. Ему не нравилось, как она пахнет. От этого запаха подкатывала тошнота: так пахли мокрые куриные перья. В школе ничего особо сложного не было. Учительница, тетка с тяжелой фигурой и тяжелыми коротко обрубленными волосами в короткой юбке, иногда мешала им, но не часто. Все в школе были его роста, и не приходилось то и дело задирать голову, чтобы поглядеть в лицо тому, кто к нему наклонялся, и на стул можно было просто сесть, а не вскарабкиваться. Ребят звали Франсес, Ивлин, Агата, Эдвард, Мартин, его звали Стивен. А не «деткой», как мама, «стариком», как папа, «юношей», как дядя Дэвид, «солнышком», как бабушка, а то и «паршивцем», как старая Дженет. Он был Стивен. Он учился читать и петь по диковинным буковкам или значкам — их писали мелом на доске. Одни буковки выговаривали, другие — пели. Выговаривали и пели сначала по очереди, потом вместе. Стивену эта игра пришлась по вкусу. Он сразу приободрился и повеселел. Им дали мягкую глину, бумагу, проволочки, яркие краски-квадратики в жестяных коробочках — ими играли, и цветные кубики — из них строили домики. После этого они все танцевали, сначала вставши в круг, потом парами, мальчики с девочками. Стивен танцевал с Франсес, и Франсес заладила:

— Делай все точь-в-точь, как я.

Она была чуть повыше его, и волосы ее — короткие, блестящие кудряшки цвета пепельницы на папином столе — стояли торчком. Она твердила:

— Ты не умеешь танцевать.

— И вовсе умею, — говорил Стивен и держал ее за руки, и прыгал вокруг нее, — и умею вовсе. — У него не было никаких сомнений на этот счет. — Это ты не умеешь танцевать, — говорил он Франсес, — это ты не умеешь танцевать совсем.

Потом им нужно было поменять партнеров, а, когда им снова пришел черед танцевать вместе, Франсес сказала:

— Мне не нравится, как ты танцуешь.

А вот это уже меняло дело. Ему стало не по себе. И, когда патефон снова заиграл «Там-тара-там, там-тара-там», он уже прыгал не так высоко.

— Ну же, Стивен, у тебя хорошо получается, — сказала учительница — она очень быстро размахивала двумя руками сразу. Танец закончился, и они еще минут пять играли в «отдыхаем-отдыхаем». Отдыхали они так — болтали руками взад-вперед и крутили головами. Когда Дженет пришла за ним, ему не захотелось идти домой. За обедом бабуля дважды выговорила ему за то, что он окунает лицо в тарелку.

— Это тебя в школе такому учат? — сказала она.

Дядя Дэвид был дома.

— А вот и ты, юноша, — сказал он и дал Стивену два шарика.

— Спасибо, — сказал Стивен. Сунул шары в карман и забыл про них.

— Говорил же я тебе, что малый обучаем, — сказал дядя Дэвид бабушке. — Слышала — он сказал: «Спасибо»?

Днем, в школе, учительница раздала большие комки глины и велела вылепить из них что-нибудь. Все, что угодно. Стивен решил вылепить кошку, такую, как мамина Мяучка у них дома. Мяучку он не любил, но подумал, что кошку вылепить проще простого. Однако глина никак не лепилась. Распадалась на комки. И он бросил лепить, обтер руки о свитер, вспомнил про шарики, взял один и стал надувать.

— Поглядите на Стивенову лошадку, — сказала Франсес. — Нет, вы только поглядите.

— Это не лошадка, это кошка, — сказал Стивен.

Дети столпились вокруг них.

— Похоже на лошадку, совсем немножечко похоже, — сказал Мартин.

— Это кошка, — сказал Стивен и топнул ногой — он чувствовал, что лицо у него горит.

Дети засмеялись, заахали над Стивеновой кошкой, походившей на лошадку. Учительница подошла к ним. Так-то она сидела у входа в комнату за большим столом, заваленном бумагами и всякими штуками для игры. Она взяла у Стивена комок глины, вертела, разглядывала — глаза у нее были добрые.

— Вот я вам что скажу, дети, — объявила она, — каждый может делать все, как ему нравится. Если Стивен говорит, что это кошка, значит — это кошка, но, может быть, ты, Стивен, все время думал о лошадке?

— Это кошка, — сказал Стивен. Он исстрадался. Понимал — надо было сразу же сказать: «Да, это лошадь». И тогда его оставили бы в покое. Им бы нипочем не догадаться, что он пытался вылепить кошку. — Это Мяучка, — голос у него дрожал, — просто я забыл, какая она из себя.

Шар его опал. Он снова взялся его надувать, изо всех сил сдерживая слезы. А там настало время идти домой, и за ним пришла Дженет. Учительница была занята: забирать детей пришли и другие взрослые, — она говорила с ними, и Франсес сказала ему:

— Дай мне твой шарик; у меня нет шарика.

Стивен отдал ей шарик. Он был рад, что может дать ей шарик. Сунул руку в карман, вынул другой шарик. Рад-радехонек, отдал ей и этот. Франсес взяла шарик, потом отдала обратно.

— Давай ты будешь надувать один, я другой — наперегонки, — сказала она.

Они надули шарики до половины, но тут Дженет взяла Стивена за руку и сказала:

— А ну пошли, у меня сегодня дел невпроворот.

Франсес припустила за ними, кричала: