Кэтрин Энн Портер
КРАЖИ
Когда она вчера пришла домой, сумочка была у нее в руке. Сейчас, стоя посреди комнаты, придерживая на груди полы купального халата и еще не повесив сушиться мокрое полотенце, она перебрала в уме вчерашний вечер и ясно все вспомнила. Да, она тогда вытерла сумку носовым платком и, раскрыв, положила на скамеечку.
Она еще собиралась ехать домой по надземной железной дороге, заглянула, конечно, в сумку, чтобы проверить, хватит ли у нее на проезд, и с удовольствием обнаружила в кармашке для мелочи сорок центов. И тогда же решила, что сама заплатит за билет, хотя Камило и взял за правило провожать ее до верха лестницы и там, опустив монету, легонько толкать турникет и с поклоном выпускать ее на перрон. С помощью кое-каких компромиссов Камило выработал действенную и вполне законченную систему мелких услуг, в обход более существенных и хлопотливых. Она дошла с ним до станции под проливным дождем, помня, что он почти так же беден, как она сама, и когда он предложил взять такси, решительно отказалась: "Ни в коем случае, это просто глупо". На нем была новая шляпа красивого песочного оттенка, потому что он никогда бы не додумался купить что-нибудь темное, практичное; он надел ее в первый раз и вот - попал под дождь. Она все время думала: "Ужас какой, на что же он купит новую?" Мысленно она сравнивала ее со шляпами Эдди - те всегда выглядели так, точно им по меньшей мере семь лет и их нарочно держали под дождем, а между тем Эдди носил их небрежно и естественно, как будто так и надо. Камило - тот совсем другой: если бы он надел старую, поношенную шляпу, она и выглядела бы на нем только старой и поношенной, и это безмерно огорчало бы его.
Если бы она не боялась обидеть Камило, так прилежно выполнявшего свои маленькие церемонии в тех пределах, которые сам себе поставил, она сказала бы, как только они вышли на улицу: "Ради бога, бегите домой, я отлично дойду до станции и одна".
- Раз нам суждено сегодня стать жертвой дождя, - сказал Камило, - пусть мы подвергнемся этому вместе.
Подходя к лестнице надземки, она слегка покачнулась, - оба они на вечеринке у Торы отдали должное коктейлям, - и сказала:
- Очень прошу вас, Камило, вы хоть не поднимайтесь в таком состоянии по лестнице, ведь вам все равно сейчас же спускаться обратно, и вы обязательно сломаете себе шею.
Он быстро поклонился ей три раза подряд, он был как-никак испанец, и прыжками помчался прочь, в дождливый мрак. Она постояла, глядя ему вслед, потому что он был очень грациозный молодой человек, и представила себе, как завтра утром он будет трезвыми глазами разглядывать свою погибшую шляпу и промокшие ботинки и, возможно, обвинять ее в своем несчастье. Она еще успела увидеть, как он остановился на углу, снял шляпу и спрятал ее под пальто. И почувствовала, что этим предала его, так оскорбительна была бы для него мысль, что она могла хотя бы заподозрить его в попытке спасти свою шляпу.
Голос Роджера прозвучал у нее за спиной, перекрывая стук дождя по железной крыше над лестницей. Он желал знать, что она делает здесь под дождем в такое позднее время, уж не воображает ли она, что превратилась в утку? С его длинного невозмутимого лица ручьями стекала вода, он похлопал себя по бугру на груди доверху застегнутого пальто.
- Шляпа, - объяснил он. - Пошли, возьмем такси.
Роджер обнял ее за плечи, она удобно откинулась на его руку, и они обменялись взглядом, говорившим о долгой спокойной дружбе, а потом она стала смотреть сквозь стекло на дождь, как он меняет все очертания и краски тоже. Такси петляло между опорами надземки, на каждом повороте его слегка заносило, и она сказала:
- Чем больше заносит, тем спокойнее, - наверно, я и правда пьяная.
- Наверно, - согласился Роджер. - Этот тип явно решил нас угробить, я бы и сам сейчас не отказался от коктейля.
Они остановились у светофора на перекрестке Сороковой улицы и Шестой авеню, и перед самым носом такси появились трое юнцов. При свете фонарей они были как три веселых огородных пугала - все одинаково тощие, все в одинаковых плохоньких костюмах модного покроя и в ярких галстуках. Они тоже были не слишком-то трезвы и постояли, раскачиваясь, перед машиной, продолжая о чем-то спорить. Они сдвинули головы, точно собираясь запеть, и первый сказал:
- Когда я женюсь, я женюсь не для того, чтобы жениться, я женюсь по любви.
А второй возразил:
- Брось, это ты ей заливай, мы-то при чем?
А третий присвистнул и сказал:
- Видали умника? С чего это его прорвало?
А первый сказал:
- Заткни глотку, дурья башка, значит, есть с чего.
Потом все заорали и побрели через улицу, подгоняя первого тумаками в спину.
- Идиоты, - определил Роджер. - Форменные идиоты.
По лужам, подымая брызги и низко пригнув головы, прошли две девушки в прозрачных дождевиках - одна в зеленом, другая в красном. Одна говорила другой:
- Да, это мне все известно, но как же я-то? Ты всегда только его одного жалеешь... - И они пробежали дальше, перебирая пеликаньими лапками.
Неожиданно такси дало задний ход, потом рванулось вперед, и Роджер сказал:
- Я сегодня получил письмо от Стеллы, она двадцать шестого приезжает домой, это, видимо, означает, что она приняла решение и все утрясется.