Иудеи в Венецианской республике. Жизнь в условиях изоляции - [86]

Самое примечательное событие в жизни Якоба Сараваля было связано с продолжительным экономическим кризисом венецианской общины. В 1737–1738 годах его послали с миссией из Венеции в Англию и Голландию в обществе коллеги, Якоба Белилиоса, с просьбой о помощи[29]. Просьба увенчалась частичным успехом. В Лондоне, где в то время обосновались несколько евреев из Венеции, представители испанской и португальской общины собрали пожертвования, и в Венецию переправили несколько тысяч фунтов стерлингов. Сумму надлежало отдавать в десять частей в течение нескольких лет. Сначала проценты по займу выплачивались регулярно; и возврат долга евреям Англии и Голландии неоднократно обсуждался с Inquisitori sopra gli Ebrei. Однако такая пунктуальность оказалась недолгой. Из Венеции, где положение становилось все хуже, пришли письма, в которых венецианцы утверждали, что не могут заплатить. В конце концов, не вернув первый долг, венецианцы попросили о еще одном займе. Им вежливо, но решительно отказали. Наконец, стороны достигли своего рода соглашения, и в течение нескольких лет из Венеции более или менее регулярно присылали небольшие суммы. Возврат шел медленно. Представители поколения, которое договаривалось о займе, умерли; им на смену пришли другие. Политическая обстановка в корне изменилась. Постепенно выплаты прекратились, а вопрос был предан забвению. В результате долг так и остался не погашен.

Несмотря на общий упадок общины, несколько отдельных лиц сохранили и даже приумножили свое процветание, возбудив тем самым зависть со стороны многих единоверцев. Они начали пренебрегать некоторыми старыми ограничениями в том, что касалось владения недвижимостью. Многие из богачей были оптовыми торговцами зерном. С одобрения правительства они открыли суконные мануфактуры, на что получили от властей особые лицензии. Кроме того, власти позволили им распространить свою деятельность на материковой части венецианских владений. Один богатый венецианский промышленник, Ансельмо Джентили, нанял 140 рабочих на свои прядильные фабрики в столице и почти 1000 человек на всей территории республики, не считая лодочников и других, кто получал косвенную прибыль от его деятельности. В Падуе евреи занимались не только шелкоткачеством, но и производством и продажей домашней и прочей деревянной утвари.

Однако в середине столетия возобладали изменившиеся экономические теории. Ожили протекционистские взгляды Средних веков, а евреев снова стали причислять к чужестранцам, от которых необходимо защищать местные отрасли промышленности. Подобные взгляды были не только фанатическими, но и глупыми, а в некоторых случаях самоубийственными. Тем не менее эти устаревшие взгляды восторжествовали. Уже в 1698 году патриций-реакционер по имени Марино Кавалли предложил запретить евреям вести морскую торговлю. Его предложение без труда отклонили. И все же вскоре его сторонники одержали верх. В середине XVIII века возобновили действие многие старые репрессивные законы, вспомнили об обязательном ношении красных шляп и прочих унизительных повинностях обитателей гетто. Что касается экономики, евреям снова запретили заниматься сельским хозяйством, владеть недвижимостью, торговать зерном и прочими товарами первой необходимости, а также нарушать монополию профессиональных цехов и гильдий.

Ближе к концу века подобные тенденции возобладали по всей Италии. В Папской области, по эдикту папы Пия VI (1775), возобновили во всех подробностях систему гетто в ее худшем виде. Варварства в тогдашних мерах оказалось больше, чем в Средние века. Эдикт повсеместно стал сигналом для реакционеров. В Венеции подходил к концу срок очередного договора с евреями; обсуждали условия, на которых его можно продлить. Много лет такой договор (condotta) был не более чем формальностью. И вот наконец реакционеры ухватились за удобную возможность. Обновленные взгляды нашли защитника в прокураторе Андреа Троне, главе новой протекционистской партии. Его поддерживал Франческо Донато. В 1776 году они публично объявили, что долю евреев в венецианской торговле и коммерции следует сократить, поскольку они опустошают ресурсы государства и нечестно относятся к своим конкурентам-христианам. Вместе с тем Джироламо Асканио Молин привлек внимание к тому, что евреи живут в Венеции уже давно; он указал на их полезность для государства, на их достойные похвалы благотворительность и гражданственность, а также на пользу, какую приносят преуспевающие промышленники, создающие новые рабочие места. Столь сильная защита не позволила реакционерам немедленно одержать верх; назначили комиссию для рассмотрения вопроса. Однако в конце концов Трону удалось настоять на своем.

Договор 1777 года можно считать самым невыгодным для евреев за всю историю. С экономической точки зрения община была отброшена на 250 лет назад. Евреям запрещали заниматься каким бы то ни было производством, нанимать рабочих-христиан, торговать зерном и продуктами питания. Любое занятие, подразумевавшее хотя бы отдаленную конкуренцию с гражданами христианской веры, строго запрещалось. Евреи больше не имели права выступать агентами, посредниками, брать на откуп любую государственную монополию или занимать пост, как-либо связанный с управлением финансами Венецианской республики. За исключением богатых экспортеров, занятых внешней торговлей, евреям отныне позволялась лишь унизительная торговля подержанными вещами — если не считать тех, кто был занят непродуктивным содержанием ссудных банков. Производство любого рода можно было вести, лишь получив от правительства специальную лицензию. Судя по всему, добиться такой лицензии было очень трудно. Ограничения относились не только к столице, но и ко всем венецианским материковым владениям. Вдобавок к запрету торговать зерном и продуктами питания по 83-й статье договора евреям запрещалось жить в тех деревнях и сельских общинах венецианских владений, где не было гетто. В некоторых сельских общинах к тому времени уже обосновались довольно крупные еврейские общины. Это условие, по отзывам современников, во многом было вызвано постоянными стычками между местными евреями и теми, кто иммигрировал из других мест.