Иуда - [60]

– Ну, давайте тогда откажемся от классификации «опера» и назовём произведение сюитой, – попробовал возразить Николай.

– Молодой человек, вы имеете музыкальное образование? – неожиданно спросил Ян Арамович.

– Нет.

– А кто вы по образованию? Литератор, филолог?

– Нет. Я – физик.

– Физик и лирик? – усмехнулся Ян Арамович, – предлагаю перейти от обсуждения музыкальных профессиональных тонкостей к делу.

– Не возражаю, – настороженно согласился Николай.

– С учётом проблем, которые вы едва ли сможете преодолеть сами, я предлагаю вам, извините за прямоту, своё соавторство в качестве композитора.

– Но меня устраивает та музыка, которая уже есть!

– Молодой человек, я и не рассчитывал на то, что вы согласитесь отказаться от своего соавтора и предложите мне написать музыку заново. Нет, я предлагаю в рамках имеющейся композиции довести материал до кондиции и взять на себя все тяготы реализации. Как вы к этому отнесётесь?

– Не могу сейчас принять решение, – твёрдо произнёс Николай, – я должен обсудить ваше предложение с ребятами.

– Хорошо, обсуждайте с ребятами и звоните мне. Телефон мой у вас есть. Я надеюсь на ваше благоразумие.

С трудом скрывая своё возмущение, Николай пересказал своему соавтору весь разговор с влиятельным композитором. Георгий покачал головой и ненадолго задумался.

– Его замечания в какой-то степени справедливы, но всё – поправимо…

– Ты сам сможешь «довести до кондиции материал»?

– Конечно, смогу. И я уже размышлял на эту тему, даже изучил труды Римского-Корсакова по основам оркестровки. Но дело – не в этом. Я думаю, что без соавторства с известным композитором нам точно дадут от ворот поворот! Поэтому я согласен с предложением Яна Арамовича. Звони ему! Я – согласен даже на пятьдесят процентов!

– А я не согласен!

– Ну, как знаешь!

Несколько дней откладывал Николай разговор с Яном Арамовичем и, наконец, решился позвонить ему.

– Добрый день, Ян Арамович!

– А-а, добрый, добрый! Я уже грешным делом думал, что вы совсем забыли обо мне!

– Ян Арамович, мы обсудили ваше предложение. Георгий готов его принять.

– Я, практически, не сомневался в этом, – радостно перебил Николая Ян Арамович, – очень разумно!

– Извините меня, но я – против!

– Против чего? – не понял сразу Ян Арамович.

– Я возражаю против предложенного вами соавторства, так как считаю, что Георгию по плечу самому довести до ума музыкальную композицию, и меня это вполне устраивает, так как он очень тонко чувствует все нюансы моего либретто. Если вы поможете нам в качестве консультанта или музыкального редактора, мы нашли бы возможность достойно отблагодарить Вас.

В трубке повисла гнетущая тишина…

– За кого Вы меня принимаете? – возобновил разговор Ян Арамович, еле сдерживаясь, как показалось Николаю, от возмущения, – Ваш соавтор – мудрый человек и достоин уважения. Вы же проявили удивительную недальновидность. Боюсь, что дорожка на «Мелодию» заросла для Вас надолго! До свидания и будьте здоровы!

Не дожидаясь ответа, Ян Арамович бросил трубку.

Глава 24

Неприятности, одна за другой, свалились на Николая аккурат к сорока пяти годам. Сорок пять – теоретический экватор жизни. Возраст, который нельзя назвать преклонным, но вполне достаточный для того, чтобы в полной мере ощутить себя абсолютно лишним в этой жизни при сложившихся обстоятельствах. Больше всего Николая удручало чувство внутренней несвободы. Что бы ни делал, что бы ни замышлял, он всегда ощущал над собой указующий, а иногда и наказующий, перст: «Сюда нельзя! И сюда нельзя! Вам – туда! Это место занято! И это – занято! Вам же сказано: «Туда!», – а сюда нельзя!» Тем не менее, природный оптимизм, как спасательный круг, удерживал его на плаву, а аналитический склад ума требовал пищи для размышлений. И подумать, слава Богу, было над чем. Страна испытывала период фазового перехода от одной формации к другой. Как правило в такие исторические времена в поисках лучшей доли на фоне реального краха существующего мироустройства пробуждаются самые тёмные, но и самые энергичные силы. Они перехватывают инициативу и устанавливают свои законы выживания, законы «по понятиям». И далеко не всегда бывает возможно абстрагироваться от этих обстоятельств. А это означало, что на страну надвигалось очередное «смутное время».

Позади увлекательный мир науки. Николай для неё всегда был пасынком, шустрым мальчиком на побегушках. Результаты многолетних исследований оказались не востребованы теми, кому они больше всего были нужны. Позади счастливые минуты озарений. Теперь лишь десятка два авторских свидетельств на изобретения, украшающие стены туалета, напоминали о тех светлых временах, невольно побуждая на мимолётное обдумывание и развитие своевременно не реализованных идей.

Позади надежды на быстрое восхождение на песенный Олимп. Меняются времена, но Олимп не пустует никогда. Чем ближе к вершине, тем теснее на подступах к ней, тем ожесточённей схватки претендентов на звание Царя Горы. Николай понимал, насколько непрост тот путь, на который вытолкнула его Судьба, но другого пути не оставалось. С наукой покончено. Оставалась только профессиональная литературная деятельность. Утешала щедрость, с которой песенная поэзия расплачивалась с успешными авторами. Настораживали изменения, связанные с переходом концертной деятельности на частные коммерческие рельсы, что делало исполнителя главным действующим лицом, а авторские отчисления – необязательными.