Иуда - [47]

– Спать? Я не хочу спать! Не затыкай мне рот! Я всё тебе скажу, всё, что накипело за эти долгие годы!

– Если у тебя «накипело», это ещё не значит, что надо «шпарить» всех подряд! – попробовал отшутиться Николай, – а сейчас – спать, спать…

Бессонная ночь делала своё дело. Ольга пошумела ещё несколько минут и постепенно успокоилась. Николай помог ей раздеться и уложил в постель. Ольга заснула моментально, и через некоторое время утреннюю тишину огласил её храп со всеми обертонами и причмокиваниями.

На удивление быстро ВАК утвердил решение Учёного Совета, и Николаю был вручён диплом кандидата технических наук. Начальник отделения вызвал его в кабинет, поздравил, но посетовал на отсутствие ставки старшего научного сотрудника сучёной степенью и предложил должность младшего научного сотрудника с кандидатской надбавкой, т. е. те же самые сто девяносто рублей, которые Николай получал до сих пор, будучи старшим научным сотрудником без учёной степени. Такое развитие событий не могло обрадовать, но Николай давно смирился с тем, что «своим окладом могут быть довольны только святые на иконах». Огорчало лишь понижение статуса: всё-таки м.н. с, даже со степенью – это тебе не с.н. с, хотя и без степени! Тем не менее, начальник пообещал при малейшей возможности восстановить Николая в должности старшего научного сотрудника, тем более, что на этом настаивал и Семён Осипович!

– А с понедельника – на овощную базу! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, завершил разговор начальник.

Спорить на эту тему с начальником – это значит – не уважать себя, так как в природе не существует таких аргументов которые могли бы противостоять генеральной линии партии, проводником которой является начальник!

В отличие от некоторых, Николай считал бездарно потерянным время, проведённое на овощной базе или в колхозе. К чувству досады примешивалось и чувство брезгливости, которое появлялось на базе при переборке овощей, особенно, картошки, или в колхозе на уборке той же картошки в осеннее время, по уши в грязи! Оба чувства формировали непримиримое отношение к этим спасательным мероприятиям государственной важности, отношение, которое Николай реализовывал, срочно выписывая командировку или симулируя недомогание, прикрываясь медсправкой, добытой у знакомой медсестры. Большинство сотрудников отделения не одобряли такое поведение Николая: «Чем это он лучше нас, что мы за него должны вкалывать?!» На это он реагировал, обычно призывая их не вкалывать не только за него, но и за себя! Такую позицию вполне можно было квалифицировать как антисоветскую, и, естественно, находились доброжелатели, которые с чувством выполненного долга доводили её до соответствующих инстанций, то есть – «куда надо». Начальник отделения неоднократно просил прекратить разлагающую агитацию: «Николай Петрович, вы думаете, это моя прихоть – посылать вас в колхоз? Но с меня требует партком! А он получает разнарядки из райкома! Как вы не понимаете, что это – обязаловка?!» Как правило, подобные разговоры заканчивались на шутливой волне, и Николаю до последнего времени всё сходило с рук! Он думал, что важность диссертационной темы с лихвой компенсирует его скользкое общественное положение, и был, наверное, во многом прав! Однако, по мере ослабления взаимодействий со своим куратором, Иваном Ивановичем, Николай стал ощущать на себе сильное давление со стороны начальства, особенно, если дело касалось общественной деятельности. Командировка на Костромскую ГРЭС откладывалась на неопределённое время, и Николай принял решение поработать на овощной базе.

Часам к восьми утра у ворот базы толпилось уже человек тридцать сотрудников института. Криками «Ура!» собравшиеся встретили Николая. Событие на институтском уровне – заметное! Как же, сам Рябов отметился! Николай, правда, чувствовал себя не в своей тарелке! Весь день не отпускало ощущение собственного внутреннего предательства.

– Николай Петрович, предлагаю поработать в одной бригаде, – Светлана подхватила Николая под руку, – у нас хорошая компашка собирается.

Николай не возражал, тем более, что в компашке оказался и Роман Гуков, доктор наук, остроумный собеседник, а главное, хороший шахматист, что означало, что можно будет поиграть с ним в шахматы вслепую, то есть без доски!

Перебирали капусту. Обрывали верхние подгнившие листки, сортировали кочаны по размеру и складывали их в мешки. Механик Виктор Трофимов, как самый младший и сильный, оттаскивал их в соседнее складское помещение. Работа не была ни трудной, ни очень грязной и позволила шахматистам сыграть несколько партий. Перевес оказался на стороне Романа. Он выиграл три партии из пяти, что не очень огорчило Николая, «не бравшего шашек в руки» вот уже больше года.

– Ну, сколько можно играть в шахматы? – закапризничала вдруг Света, – давайте отдохнём и выпьем кофейку!

Предложение Светланы было встречено с большим энтузиазмом, и вся бригада скучковалась вокруг большого ящика. Достали из сумок термосы, бутерброды, помидоры, яйца…

– Присоединяйтесь, Николай Петрович!

– Да что-то я и не хочу ещё кушать, рановато как-то, – засмущался Николай.