Итальянское Возрождение - [263]

Как двери баптистерия, так и другие рельефы и круглые скульптуры Гиберти (особенно его фигуры святых для ниш Ор Сан Микеле, произведения более легкие, красивые и понятные, чем суровые, часто резкие и всегда неожиданные, новаторские творения Донателло, имели громадный успех и в значительной мере способствовали широкому распространению нового кватрочентского стиля в скульптуре (илл. 25).

Этот новый стиль, получивший наиболее полное и глубокое воплощение во Флоренции, проявляется в творчестве многих чутких и талантливых скульпторов и за ее пределами. Особенно показательно в этом отношении то, что старая соперница Флоренции Сиена, в XIII–XIV вв. создавшая свое собственное направление в искусстве, направление, упорно сохранявшее связи со средневековой, в первую очередь готической традицией, к началу XV в. выходит на тот же кватрочентистский путь. Так, близкий по возрасту и Донателло и Гиберти сиенский скульптор Якопо делла Кверча (1374–1438)[455] начинающим мастером участвовал в конкурсе на вторую дверь баптистерия, но должен был уступить пальму первенства Гиберти, что вполне понятно, учитывая значительные черты провинциального готицизма в его творчестве, которое вряд ли могло произвести впечатление во Флоренции.

Первое из известных и в то же время наиболее знаменитое его произведение — выполненная в 1406 г. гробница жены властителя Лукки, купца и банкира Паоло Гвиниджи, Илларии дель Карретто. В нем с некоторыми декоративными элементами готики своеобразно сочетается явная антикизирующая тенденция. Лежащая фигура покойной полна такой величавой грации, такого благородного достоинства, что произведение делла Кверча недаром стало одним из манифестов нового этапа в развитии искусства.

Впрочем, если в архитектуре и скульптуре победа этого стиля оказывается более или менее полной и повсеместной, то в живописи— искусстве, наиболее идеологически зависимом и наиболее связанном с церковью, даже во время деятельности Мазаччо, переход к новому этапу происходит значительно медленнее. Ряд художников, в первую очередь продолжающих искони шедшую своими путями сиенскую традицию, в основном развивают дальше принципы, характерные для XIV в., только осторожно и частично делая уступки новым вкусам.

Так, родившийся на 40 лет раньше Мазаччо, но умерший всего на 1 год позже него Джентиле да Фабриано (1340–1427),[456] умбриец по происхождению, работавший во многих городах Италии, в том числе и во Флоренции, в декоративном обрамлении своих чисто церковных произведений, в стройной грации фигур и условной схематичности одежд еще верен готическим традициям, но в живой человечности лиц и любовной передаче различных жизненных деталей, а также в оптимистической красочной гамме живописи выходит за пределы этих традиций. Его «Поклонение волхвов» в Уффици в готической, фестончатой раме полно красок и движения. К сидящей слева Мадонне с младенцем теснится заполняющая большую часть изображения толпа пешеходов и всадников. Их богатые парчовые одежды, золотые уборы и украшения блестят и переливаются на солнце, наполняют воздух звуками лающие собаки, рычащий леопард, ссорящиеся обезьянки, порхающие вокруг охотничьи соколы, а на фоне, на зеленых холмах — замки и города, другая процессия, бытовые сценки и поблескивающее среди скал море. Все живет и дышит, как бы стремясь вырваться за условную золотую раму, слиться с толпой, смотрящей на картину, передать ей ощущение радости жизни, столь, казалось бы, противоречащее и традиционно иконному сюжету, и феодальному готицизму отдельных деталей, и беспорядочной композиции произведения.

Близким к Джентиле по духу своего живописного творчества, но более внимательно всматривающимся в окружающую его действительность и более точно передающим ее отдельные, конкретные черты, в особенности в области портретной, был живописец и медальер Антонио ди Пуччо ди Черрето, прозванный по месту своего рождения (Пизе) Пизанелло (1395–1450), но работавший в Вероне, Венеции, Мантуе, Риме, Милане, Ферраре и Неаполе[457]. Его росписи, например «Святой Георгий и принцесса» в церкви св. Анастасии в Вероне, нарядны, праздничны; по средневековому многочисленные и плохо связанные воедино отдельные элементы их кажутся прямо выхваченными из окружающей художника жизни. Таковы собаки и баран на первом плане фрески, лошади и костюмы в центре композиции, город и виселица на фоне ее. Все вместе производит впечатление несколько пестрое, но в общем красивое и по-своему цельное.

Зато чрезвычайно едины, лишены излишней детализации и выразительны медали Пизанелло, снискавшие ему громкую славу. Портретные головы в них дают яркие и конкретные и в то же время обобщенные, типизованные характеристики. Живые люди первой половины XV в. смотрят на нас с этих небольших бронзовых медалей, простых, безукоризненно гармоничных и ясных. Несколько более детализованы и дробны оборотные стороны медалей Пизанелло, изображающие гербы, девизы, символические фигуры, но и они не нарушают гармонии, пронизывающей и объединяющей произведения этого мастера малой формы (илл. 37).

Двойственность, свойственная многим мастерам начала XV в., отличает и творчество сиенского мастера Стефано ди Джованни, известного под именем Сассетта (1392–1450)