Итальянский любовник - [22]

Чистое белье, свежие цветы и ароматизированные свечи, смиренно ждущие, когда их зажгут.

Впрочем, чистота и прочее – все это проформа.

Она легла на кровать, помяв новое покрывало. Ей было все равно. Да и как ее могло волновать что—то иное? Она знает, что беременна, и это знание должно перевернуть всю ее жизнь.

Она взглянула на циферблат. Лука должен быть через час. Она собиралась рассказать ему обо всем. Она так решила, и чем скорее это произойдет, тем лучше, поскольку сомневалась, что это удастся держать от него в секрете. Как она будет смотреть ему в глаза и делать вид, что ничего не происходит? Увы, это такой секрет, который она не сможет долго скрывать. Она уже предчувствовала, как в телестудии ее начнут останавливать в коридоре и поздравлять, потому что у нее на лице будет написано, что она беременна.

Хотя, если бы люди знали подробности, едва ли они решились бы ее с этим поздравлять. Разве не так?

Женщина, неожиданно обнаружившая, что беременна, но не имеющая постоянного любящего партнера, может претендовать лишь на жалость и сочувствие.

Даже в наш просвещенный век. Правда, большинство женщин в ее ситуации отнюдь не падают духом, и она не видела причины, почему бы не сделать свою жизнь и жизнь своего ребенка счастливой и роскошной мечтой. И когда младенец родится, в воздухе будет летать много пробок из—под шампанского.

Но как, черт подери, сообщить об этом Луке? Выпалить все сразу или дождаться нужного момента?

Даже если и настанет такой момент, то он сразу же исчезнет с горизонта. Его реакцию предугадать не сложно. Он будет в бешенстве. А какой мужчина не был бы? Вдруг узнать, что он станет отцом ребенка от женщины, которая ему "почти посторонняя"!

Она услышала звук приближающегося автомобиля, громкий хлопок дверцы и какие—то слова на ветру.

Через старинные кружева занавесок своей спальни она увидела высокую, темную фигуру, расплачивающуюся с водителем такси.

Он приехал. Она должна была радоваться, но ее сердце онемело, а страх и ужас были единственными эмоциями, которые она могла в этот момент испытывать.

Лука взглянул на коттедж, щуря глаза. Не смотрит ли на него из окна Ева? А если смотрит, то почему не отодвинет шторы и не помашет ему рукой?

Выражение его рта стало жестким. Ты встречаешься с женщиной, которая вроде бы чувственна, умна, проста в общении, и вдруг она начинает изображать примадонну. Она натянуто разговаривала с ним по телефону, как может разговаривать женщина, если бы ты вдруг забыл о дне ее рожденья. Она сердится?

Если да, то на что?

Он поднял руку и постучал дверным кольцом. Он уже здесь. Все его мысли в этот миг были об ее стройном, подтянутом теле, о том, как она поднимала его на небеса и опускала обратно. По его собственному телу прошел трепет желания. Ну и что, что она дуется! Он поцелует ее так, что она забудет об обидах. Он заставит ее стонать от удовольствия целых два дня подряд. А после?

Он пожал плечами.

Дверь открылась. Ева изобразила на лице радужную улыбку.

– Лука!

И бросилась его обнимать, большей частью для того, чтобы глаза не выдали. Не сейчас. Не тот момент.

Он улыбнулся и бросил сумку на пол. Лучше. Уже лучше.

– Ты скучала по мне, сага mia?

Веди себя как обычно, сказала она себе, отводя голову и мило улыбаясь уголками рта.

– Скучала? Я очень занятая женщина, Лука Карделли, у меня нет времени, чтобы по кому—либо скучать!

Это было, по его мнению, хрестоматийным ответом. Женщина, которая не делает его центром вселенной. Женщина, у которой есть своя собственная жизнь. Идеал. Но, как ни странно, его это не порадовало. Он хотел, чтобы она сказала ему, как сильно соскучилась. Хотел прорваться сквозь ее равнодушие и умудренность опытом. Хотел завоевать ее. Он любил завоевывать женщин. Завоевав, он двигался дальше.

– Заходи. Что ты желаешь для начала? Я могла бы приготовить чай, а потом мы могли бы прогуляться вдоль моря…

Ее слова были прерваны поцелуем.

Его великолепные губы пытались зажечь ее, но она застыла в его руках.

Не сейчас. Она не могла. Не сейчас.

– Лука, – она вырвалась из объятий, – можно подумать, ты пришел сюда с одной лишь целью, – начала она с протестом, ее сердце бешено колотилось, а грудь сжимал давящий страх.

– Ты не хочешь прямо сейчас пойти наверх и заняться любовью? – спросил он. – Ты хочешь чаю?

– А ты разве нет? С дороги? Я все же поставлю чайник.

Он последовал за ней на кухню, в гневе щуря глаза. Ну и прием она ему оказала! Она что, решила, что он проделал такой путь, чтобы его отвели на кухню, как голодного школьника?

– Знаешь, итальянские женщины никогда не обходятся так со своими любовниками, – заметил он с предостерегающей интонацией.

Ева медленно повернулась.

– Тогда предлагаю тебе найти себе итальянскую любовницу вместо английской.

– Скажи мне, ты всех мужчин так бесцеремонно встречаешь?

Его ядовитый вопрос прозвучал так, словно у нее за дверью выстраивалась вереница любовников! Еву начало тошнить, и это напомнило ей о маленькой тайне, неуклонно растущей внутри ее живота.

И вдруг она поняла, что интуиция правильно ей подсказывала: не существует "нужного момента", чтобы рассказать ему обо всем. Ждать дальше означает врать ему, а позволить ему сперва заняться с ней любовью было бы немыслимой ошибкой. И очень горькой. Сказать ему, когда он будет обнажен, а она уязвима? Она так не могла.