Итальянка - [45]
— Да, — сказала она. — Думаю, я давно уже знала, что с Отто все кончено. С ним все было кончено в тот миг, когда он начал бить меня. Насилие — страшная вещь, и в конце концов от него можно только уйти. Но я не видела этого. Я продолжала жалеть его самым гадким образом.
— Гадким образом?
— Да. Это было не настоящее сострадание, а всего лишь навязчивое ощущение связи с ним, так что жалеть его было все равно что жалеть себя.
— А теперь ты жалеешь его?
— Не знаю. Я сейчас не могу о нем думать. Подумаю позже, когда станет проще. Хорошо, что Флора вернулась. С Флорой он не пропадет. Ему было хорошо с Лидией, пока я не явилась. Флора о нем позаботится.
— Не хочешь повидать ее до отъезда?
— Нет. Бывают минуты, когда надо просто развести руки и все отпустить. Мы только навредим друг другу, если я увижу ее теперь. Возьми яблочко, Эдмунд. Я припасла немного оранжевых пепинов специально для тебя.
— Нет, спасибо.
Я поудобнее устроился на кровати и в замешательстве засмотрелся на невестку. Она была загадочно, сверх всякой меры полна собой. Я осознал, что в прошлом она всегда существовала лишь наполовину. Теперь же она раздулась до целой Изабель. Солнце, сверкающее в ярко-голубом небе, послало длинный луч в окно и озарило ее радостное лицо и волосы, когда она склонилась над чемоданом. Миллионы золотистых искорок бегали по ней в солнечной дымке.
— Похоже, ты счастлива, — сказал я почти обвиняюще.
— Нет, просто реалистична. Я научилась видеть. Вот почему ты можешь видеть меня.
— А раньше ты не умела видеть?
— Нет. Я жила с черным покрывалом, намотанным на голову. Вон, выгляни в окошко.
Я подошел к ней, и мы вместе уставились на ярд черной, похожей на уголь земли с парой пятен ярко-зеленых сорняков. На нем стояли две припаркованные машины. Из-под одной вынырнула полосатая кошка и принялась тереться о кирпичный угол.
— Видишь ту кошку?
— Да, конечно.
— Ну а я до последнего времени не смогла бы увидеть ее. Теперь она существует, она там, и, пока она там, меня там нет, я просто вижу ее и позволяю ей быть. Помнишь то место из «Старого Морехода», где он видит водяных змей? «О, счастье жить и видеть мир — то выразить нет сил!»[35] Вот оно каково — внезапно научиться видеть мир и любить его, обрести свободу от себя…
Я понимал ее.
— Да. Я рад насчет кошки. Но куда ты собираешься, Изабель?
— Домой в Шотландию, к отцу. Он еще жив и всегда терпеть не мог Отто, так что кого-то я порадую. Наверное, верну себе девичью фамилию.
— И что это за фамилия?
— Лермонт.
— Хорошая фамилия. Ты знаешь, что так звали русского поэта Лермонтова? Его предки были шотландцами…
— Да, знаю, и его убили на дуэли в возрасте двадцати шести лет. Ты говорил мне все это, Эдмунд, и теми же самыми словами, когда мы впервые встретились, до того как я вышла за Отто. Разве ты не помнишь?
Я не помнил. Не сумел вызвать из пропасти времени воспоминание о разговоре с юной далекой Изабель. Я посмотрел на нее с печалью и недоумением.
— Нет. Странно, что я когда-то говорил эти слова и забыл их. Из-за этого кажется, что человеческие существа, в конце концов, всего лишь механизмы.
— Я никогда не чувствовала себя механизмом меньше, чем теперь. Я прекрасно помню тот случай. Много думала о нем в последнее время. Поможешь мне закрыть чемодан?
Я взялся за чемодан и мазнул рукавом по ее голой руке. Она пахла ароматным, косметическим, животным теплом. Чемодан с лязгом защелкнулся. Коричневая комнатка стала совсем голой, обезличенной, она ждала, когда мы уйдем.
— Что ты собираешься делать в Шотландии? Найдешь работу?
— Ну… Да сядь же, Эдмунд, ты заслоняешь весь свет, когда стоишь. До чего же здесь жарко — прямо средиземноморская погода! И убери свои длинные ноги с дороги. Я должна тебе кое-что сказать, вообще-то кое-что совершенно чудесное.
— Что?
— Я беременна.
Она переместилась в луч солнечного света, и на ее лицо и волосы словно осела золотистая пыль. Изабель улыбнулась мне сквозь позолоченную дымку. Я смотрел на нее в смятении, толком не уверенный, что должен чувствовать.
— Дэвид?
— Да, разумеется. Разве не потрясающе?
Она засмеялась с чистой радостью.
— Ах, Изабель… если ты рада, то и я рад, очень рад. А Дэвид знает? Или Отто?
— Нет. Я не скажу никому, кроме тебя. Это мое личное дело.
— Ты уверена?
— Да. Теперь у меня наконец есть будущее, я обладаю будущим, оно здесь. Я никогда по-настоящему не владела собственной жизнью. Я должна быть независимой, мы должны быть независимыми — теперь.
— Ребенок, — произнес я. — Как странно! Все становится совершенно другим. Ребенок — наполовину еврей.
— Ребенок — наполовину шотландец.
— Ребенок — наполовину русский. Лермонтов. Ах, Изабель, я так рад!
— Мой ребенок. Каким Флора никогда не была. Он будет мой, только мой.
Что-то в ее словах обеспокоило меня.
— Знаешь, ему понадобится… особенно если родится мальчик…
— Мужчина в доме? Да, я знаю. Эдмунд, как насчет того, чтобы на мне жениться? Ты мне всегда ужасно нравился. С тех пор как рассказал о Лермонте.
— Извини… я не могу… я правда очень тронут, очень благодарен… но… понимаешь, есть кое-кто еще.
— Кое-кто еще. Да ты загадочный тип, Эдмунд! Ладно, ладно, не красней так, хотя хочу сказать, что тебе это очень идет вкупе с остатками синяка под глазом, — эдакий эффект винных пятен. Только не беспокойся обо мне и, ради бога, не начинай извиняться!
Айрис Мердок по праву занимает особое место среди современных британских прозаиков. Писательница создает для героев своих романов сложные жизненные ситуации, ставит их перед проблемой выбора, заставляя проявлять как лучшие, так и низменные черты характера. Проза Айрис Мердок — ироничная, глубокая, стилистически отточенная — пользуется и всегда будет пользоваться популярностью среди любителей настоящей литературы.«Черный принц» — одно из самых значительных произведений, созданных Айрис Мэрдок. Любовь и искусство — вот две центральные темы этого романа.
Айрис Мердок (1919–1999) — известная английская писательница. Ей принадлежит около трех десятков книг, снискавших почитателей не в одном поколении и выдвинувших ее в число ведущих мастеров современной прозы.«Единорог» — одно из самых значительных произведений писательницы. Героиня романа Мэриан Тейлор, ставшая «компаньонкой» странной дамы, живущей уединенно в своем замке, постепенно начинает понимать, что её работодательница. в действительности — узница. И не только собственных фантазий, но и уехавшего семь лет назад мужа.
Впервые на русском — знаковый роман выдающейся британской писательницы, признанного мастера тонкого психологизма.Гай Опеншоу находится при смерти, и кружок друзей и родственников, сердцем которого он являлся, начинает трещать от напряжения. Слишком многие зависели от Гая — в интеллектуальном плане и эмоциональном, в психологическом, да и в материальном. И вот в сложный многофигурный балет вокруг гостеприимного дома на лондонской Ибери-стрит оказываются вовлечены новоиспеченная красавица-вдова Гертруда, ее давняя подруга Анна, после двадцати лет послушания оставившая монастырь, благородный польский эмигрант по кличке Граф, бедствующий художник Тим Рид, коллеги Гая по министерству внутренних дел и многие другие…
«Колокол» — роман одной из наиболее значительных писательниц современной Англии Айрис Мёрдок, посвященный нравственно-этическим проблемам.
Одиночества встречаются, сталкиваются, схлестываются. Пытаются вырваться из накрывшей их цепи случайностей, нелепостей, совпадений. Но сеть возможно разорвать лишь ценой собственной, в осколки разлетевшейся жизни, потому что сеть — это и есть жизнь…«Под сетью» — первая книга Айрис Мёрдок, благодаря которой писательница сразу завоевала себе особое место в английской литературе.Перевод с английского Марии Лорие.
Айрис Мёрдок (1919–1998) — одна из самых известных современных писательниц Великобритании, по образованию философ, много лет преподавала в Оксфорде. Ее произведения — это тончайший психологический анализ человеческих отношений, сложных и запутанных, как чаще всего и бывает в жизни. В романе «Дикая роза» (1962) она предстает знатоком женской души — одинокой и страдающей в мире, который сам по себе является клубком противоречий: светлые чувства и низменные пороки, разгул плоти и возвышенная жажда искусства, откровенность «до самого донышка» и хитроумный обман.
В каноне кэмпа Сьюзен Зонтаг поставила "Зулейку Добсон" на первое место, в списке лучших английских романов по версии газеты The Guardian она находится на сороковой позиции, в списке шедевров Modern Library – на 59-ой. Этой книгой восхищались Ивлин Во, Вирджиния Вулф, Э.М. Форстер. В 2011 году Зулейке исполнилось сто лет, и только сейчас она заговорила по-русски.
Если б невзначай, по чьему-то недогляду или какому-то недоразумению, повесть Александра Морозова появилась в печати именно тогда, когда была написана, ей, несомненно, был бы вынесен махрово-облыжный приговор: «клеветническая стряпня», «идеологическая диверсия», «рецидив реакционной достоевщины». Ее автора вполне можно было подвести под статью 190-прим — «клевета на советский строй».Теперь же, после всего с нами случившегося, повесть многими может быть воспринята, скорее, как некая ностальгия по тому лучшему, что прежде имелось в людских душах вопреки калечащим их внешним обстоятельствам.В 1998 году «Чужие письма» удостоены Букеровской премии.
Обаяние произведений Кристофера Ишервуда кроется в неповторимом сплаве прихотливой художественной фантазии, изысканного литературного стиля, причудливо сложившихся, зачастую болезненных обстоятельств личной судьбы и активного неприятия фашизма.
В марте 1923 года в Берлинском областном суде слушалось сенсационное дело об убийстве молодого столяра Линка. Виновными были признаны жена убитого Элли Линк и ее любовница Грета Бенде. Присяжные выслушали 600 любовных писем, написанных подругами-отравительницами. Процесс Линк и Бенде породил дискуссию в печати о порочности однополой любви и вызвал интерес психоаналитиков. Заинтересовал он и крупнейшего немецкого писателя Альфреда Дёблина, который восстановил в своей документальной книге драматическую историю Элли Линк, ее мужа и ее любовницы.
Издательство «Текст» продолжает знакомить российского читателя с творчеством французской писательницы русского происхождения Ирен Немировски. В книгу вошли два небольших произведения, объединенные темой России. «Осенние мухи» — повесть о русских эмигрантах «первой волны» в Париже, «Дело Курилова» — историческая фантазия на актуальную ныне тему терроризма. Обе повести, написанные в лучших традициях французской классической литературы, — еще одно свидетельство яркого таланта Ирен Немировски.
В 1980-е годы читающая публика Советского Союза была потрясена повестью «Дансинг в ставке Гитлера», напечатанной в культовом журнале советской интеллигенции «Иностранная литература».Повесть затронула тему, которая казалась каждому человеку понятной и не требующей объяснения: тему проклятия фашизму. Затронула вопрос забвения прошлого, памяти предков, прощения зла.Фабула повести проста: в одном из маленьких городов Польши, где была одна из ставок Гитлера, построили увеселительный центр с дансингом. Место на развилке дорог, народу много: доход хороший.Одно весьма смущало: на строительстве ставки работали военнопленные, и по окончании строительства их расстреляли.
Все прекрасно знают «Вино из одуванчиков» — классическое произведение Рэя Брэдбери, вошедшее в золотой фонд мировой литературы. А его продолжение пришлось ждать полвека! Свое начало роман «Лето, прощай» берет в том же 1957 году, когда представленное в издательство «Вино из одуванчиков» показалось редактору слишком длинным и тот попросил Брэдбери убрать заключительную часть. Пятьдесят лет этот «хвост» жил своей жизнью, развивался и переписывался, пока не вырос в полноценный роман, который вы держите в руках.
Впервые на русском — второй роман знаменитого выпускника литературного семинара Малькольма Брэдбери, урожденного японца, лаурета Букеровской премии за свой третий роман «Остаток дня». Но уже «Художник зыбкого мира» попал в Букеровский шортлист.Герой этой книги — один из самых знаменитых живописцев довоенной Японии, тихо доживающий свои дни и мечтающий лишь удачного выдать замуж дочку. Но в воспоминаниях он по-прежнему там, в веселых кварталах старого Токио, в зыбком, сумеречном мире приглушенных страстей, дискуссий о красоте и потаенных удовольствий.
«Коллекционер» – первый из опубликованных романов Дж. Фаулза, с которого начался его успех в литературе. История коллекционера бабочек и его жертвы – умело выстроенный психологический триллер, в котором переосмыслено множество сюжетов, от мифа об Аиде и Персефоне до «Бури» Шекспира. В 1965 году книга была экранизирована Уильямом Уайлером.
Иэн Макьюэн. — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом), лауреат Букеровской премии за роман «Амстердам».«Искупление». — это поразительная в своей искренности «хроника утраченного времени», которую ведет девочка-подросток, на свой причудливый и по-детски жестокий лад переоценивая и переосмысливая события «взрослой» жизни. Став свидетелем изнасилования, она трактует его по-своему и приводит в действие цепочку роковых событий, которая «аукнется» самым неожиданным образом через много-много лет…В 2007 году вышла одноименная экранизация романа (реж.