История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой - [60]
Я на цыпочках проскользнула в комнату. Отец не пошевелился. Но когда я забралась в постель, он спросил:
– Ну, что там?
– Ничего, – чуть слышно сказала я.
– Что же там было? – продолжал он.
– Ничего, – откликнулась я.
– Так чего же он, собственно, от тебя хотел?
– Вы ведь, отец, сами догадываетесь… – ответила я.
– Он тебя сношал? – допытывался он.
– Да… но вы ведь меня сами послали.
– Он сношал тебя?
– Моей вины в этом нет… – утихомирила я его.
– Сейчас же иди сюда… – прикрикнул он на меня.
Я послушно переползла к нему в постель, под его одеяло.
– Что вы надумали, отец?
Он стремительно набросился на меня и разжал мне ноги. Я приняла его кол, который никогда ещё не был таким твёрдым.
– Примиритесь со случившимся, – сказала я, – мы с вами делаем это всякий раз, когда вам хочется, а этого субъекта я больше к себе не подпущу.
– Затки пасть, потаскуха! – прошептал он мне. – Ты же всего лишь потаскуха!
И с этими словами чуть не до самого горла бесцеремонно вогнал в моё тело свой хобот.
– Теперь он тебя тоже сношает… он тоже… – пропыхтел он при этом. – Может, он и в рот тебе вставлял?
– У меня подкатывает… отец… у меня подкатывает… у меня с вами подкатывает… – воскликнула я.
– Так он тебе в рот тоже вставлял?..
– Да… он мне всюду вставлял… – говорила я то, что он хотел слышать, – он мне и плюшку вылизал… ой, у меня подкатывает… быстрее… быстрее!
– С ним у тебя тоже подкатывало?
– Да… – я больше не стеснялась, – да… на меня несколько раз накатило.
И не успела я договорить эти слова, как он выстрелил мне заряд в матку.
Потом мы оба изнурённо заснули. На следующее утро речь о проишедшем больше не заходила.
Несколько дней спустя был праздник. Мой отец и Рудольф больше друг с другом не заговаривали. Рудольф спал, когда отец уходил на работу, а отец спал, когда Рудольф возвращался домой.
Так вот в этот праздник, когда мы только что отужинали, и отец ещё курил трубку, Рудольф вдруг появился дома. Была половина девятого, час, стало быть, для этого непривычный.
Он вошёл в комнату, приветливо поздоровался и поставил на стол две бутылки вина.
– Мир вам, господин сосед, – воскликнул он, – не выпить ли нам вместе вина?
Отец, который всегда охотно пропускал рюмочку, улыбнулся и сказал:
– Не возражаю.
А Рудольф многозначительно продолжал:
– Впредь никакой вражды между нами, так?
– Нет, – засмеялся отец, – никакой вражды… Вы имеете в виду из-за Пеперль?..
– Господин сосед, – воскликнул Рудольф, – вы лихой парень. Давайте повеселимся. С сегодняшнего дня я свободен от служебных обязанностей, устроим хороший вечер… Хотите?
– Согласен, – крикнул отец, и я подумала, было, о том, что предложение Рудольфа сводится к тому, что теперь меня собираются сношать оба.
Однако на уме у Рудольфа было совершенно иное.
– Вы позволите, господин сосед, представить вам мою, присутствующую здесь любовницу? – спросил он.
– Какую любовницу? – изумлённо спросил отец.
– Он дожидается сейчас в коридоре, – объяснил Рудольф.
– Ну, так пригласите её, пожалуйста… пусть войдёт, пусть войдёт.
Рудольф исчез и через минуту возвратился в комнату со своей любовницей. Её было на вид лет пятнадцать. Она была худенькой, с вздёрнутым носом, дерзкими глазами и широким ртом. Моё внимание привлекла только её грудь. При её худощавости она была на удивление большой и выдавалась далеко вперёд, упруго и крепко. И девица намеренно двигалась так, чтобы она подрагивала при каждом шаге.
Вечеринка началась. Рудольф был очень оживлён, и Ценци, как звали его любовницу, смеялась каждому его слову.
Отец тоже смеялся тем больше, чем больше пил, и все мы вскоре захмелели.
Вино подошло к концу, и тогда Рудольф обнял Ценци и взял её грудь в руку.
– Вот это грудочка, господин сосед, тверда как камень, – сказал он.
Ценци громко расхохоталась, а отец косо взглянул на грудь, которую Рудольф держал в руке.
– Да вы сами потрогайте, – подбодрил его Рудольф, – если нравится… я нисколечко не ревную, потрогайте же.
Отец не двигался. Рудольф оставил Ценци и подошёл ко мне.
– Конечно, у Пеперль, – сказал он, – тоже красивые твёрдые титьки… очень даже красивые… совсем такие же крепкие как у Ценци… – он, не стесняясь отца, взял меня за грудь. – Но они поменьше грудей Ценци и не такие остренькие… скорее округлые…
Ценци громко расхохоталась.
– Ценци, – предложил Рудольф, – покажи-ка хозяину свои титьки.
Она послушно расстегнула корсет, ослабила бретельку рубашки, так что та соскользнула вниз и обнажила одну из её грудей. Она засмеялась и подошла к моему отцу.
Было и в самом деле поразительно, насколько остро и крепко стояла её грудь, и сосок сам был похож на новую, маленькую, недавно распустившуюся грудь. Я с восхищением рассматривала это чудо, не обращая внимания на то, что Рудольф забрался мне под рубашку и зажал в руке мою грудь.
– Ну, что скажете? – спросил Рудольф, обращаясь к отцу.
– Очень красивая… очень красивая…
Отец не в силах был больше сдерживаться. Он протянул руку и заставил колыхаться грудь Ценци вверх и вниз. А она только смеялась.
– Ответный подарок… господин сосед… – рассмеялся Рудольф.
Тогда отец взял в руку грудь целиком. Ценци подступила к нему ближе и продолжала смеяться.
Данная книга является продолжением истории жизни знаменитой венской проститутки Жозефины Мутценбахер в ее зрелые годы. Говорят, что когда Жозефина Мутценбахер умерла, за ее гробом следовала шестикилометровая процессия, не исчерпавшая и четверти ее любовников.Под псевдонимом автора этой книги скрывается австрийский писатель Феликс Зальтен – автор всемирно известной сказки «Олененок Бемби» и многих других детских и взрослых книг.Эта книга, как и трилогия в целом, адресована искушенному читателю не моложе 18 лет.
Данная книга рассказывает о жизни дочери знаменитой венской проститутки Жозефины Мутценбахер. Под псевдонимом автора этой трилогии скрывается австрийский писатель Феликс Зальтен – автор всемирно известной сказки «Олененок Бемби» и многих других детских и взрослых книг.Эта книга, как и трилогия в целом, адресована искушенному читателю не моложе 18 лет.
Мечты амбициозного музыканта Кирилла разрушены вдребезги. В период, когда все кажется особенно блеклым, главный герой, по чистой случайности, спасает жизнь очень влиятельного, харизматичного, но в то же время абсолютно безумного человека. В благодарность мужчина хочет вытащить Кирилла из серости будней. Адреналин, страсть, новые эмоции. Кирилл вновь находит себя. Но лишь до того момента, пока он не встречает Еву. Женщину, которая хочет видеть весь мир в огне...
Аэрон, бессмертный воин, считает, что не нуждается в плотской любви. Поэтому когда-то в порыве самоуверенности он бросил Кроносу, Верховному богу титанов, дерзкий вызов, прося ниспослать ему такую женщину, которой придется добиваться. И вот уже несколько недель Аэрон ощущает беспокойство из-за Оливии, которая появилась около него столь внезапно. Ангел она или демон, какую угрозу несет в себе? Оливия клянется, что она падший ангел, что отказалась от бессмертия, потому что ей приказали расправиться с Аэроном, а она не может не только обезглавить его, но и причинить ему малейшую боль.
Дима прочитал или увидел мысли на моем лице, потому что одну руку убрал от овощей и схватил ею меня за попу, пододвигая к себе ближе. А я не сопротивлялась когда поцеловали за ушком, и когда, рука, пощупав бедра, скрытые только шортами переместилась вдоль талии на грудь и смяла, я совсем не сопротивлялась. Ни капельки! К тому же, не забывала один момент — в правой руке у мужчины нож!!! Погладила пальчиками Диме подбородок, почувствовала легкую щетинку. Он не брился эти пару дней, от этого сразу казался «взрослым», грозным, типичный бандит из боевиков, оставалось сигарету в зубы и запах перегара добавить. — Мурррр, — призывно мяукнула, прикрыв глаза. — Кису… надо… отодрать! — расслышала рык уже отнюдь не котика на ухо, а скорее зверя.
— Я не ожидала, Альбус, — начала МакГонагалл, когда дверь за студентками закрылась. — Что Грейнджер сможет попасть в эти цепкие лапы судьбы. — Что поделаешь, Минерва. Каждый из нас когда-то делает шаг ко взрослой жизни, — спокойно произнёс Дамблдор со своего портрета. Он уже отложил свитки и смотрел в сторону директора. Его очки-половинки лежали в его руках. — Просто кто-то делает это позже, а кто-то — намного раньше положенного.
— Любуешься? — голос Эриндела заставляет вздрогнуть от неожиданности. — Да, — Тиннар произносит это очень хрипло и через силу. — Мальчик очень красив. И не менее опасен… — Можно подумать, что мы с тобой — две невесты на выданье! — Ну, мы-то нет, а вот его удар был для меня полной неожиданностью. — Он больше не ударит так — он знает, насколько это больно. — И он не пугает тебя этими силами? — Нет. Он — словно цветок на вершине горы — помнишь, эдельвейс-очень хрупкий, но выживает там, где другие просто замерзают.
Большими пальцами он старательно попытался убрать слёзы. Девушка всё также стояла, не двигаясь. Она замерла и была похожа на статую. Ангел. Оскверненный, но такой прекрасный ангел.