История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой - [59]

– Прикройтесь, пожалуйста, этим, титьки меня возбуждают.

Отец был ещё не в состоянии и слова промолвить.

Рудольф обернулся к нему:

– Ну-с, господин сосед, что это вы тут с девчонкой делали?

Отец смущённо пробормотал:

– Господин Рудольф… вы же не станете навлекать несчастье на мою голову…

Рудольф засмеялся:

– Это почему же? Ни один человек не стал бы сквозь пальцы смотреть на то, что вы свою дочь дрючите. Вы ведь как-никак девочку использовали…

– Господин Рудольф, – пролепетал отец, заикаясь, – я вдовец… я ещё не так стар… Денег у меня, сами знаете, кот наплакал… Не могу же я рукой себя облегчать…

– Однако… однако… оно верно, конечно…

– Господин Рудольф, – взмолился отец, – вы мне должны всеми святыми поклясться, что не предадите это дело огласке.

– Не могу обещать… но вы, впрочем, накиньте на себя что-нибудь и приходите на кухню, там мы с вами малость и потолкуем.

Отец в страшном волнении оделся. Но когда он вышел на кухню, Рудольфа уже след простыл.

Мы были крайне теперь озадачены. Отец отправился на работу, я как обычно слонялась без дела по дому, и вечером мы в подавленном настроении легли спать, не разговаривая друг с другом. Однако мы и без разговоров знали, что именно нас приводит в уныние.

Один раз отец обронил только:

– Если он на меня донесёт… гусь этот… я его прикончу.

Но и я твёрдо решила на случай подобного разворота событий со своей стороны тоже посадить господина Рудольфа в лужу.

Мы заснули, снова проснулись, снова некоторое время поспали. Мы оба ждали Рудольфа и надеялись поговорить с ним, когда он вернётся домой.

Наконец мы услышали звук открывающейся двери.

– Вот, он уже здесь, – сказал отец. Он совершенно не сомневался, что я бодрствую, и я действительно не спала. Было, вероятно, три часа ночи.

На кухне раздевался Рудольф, и мы слышали, как он возится.

– Может, мне сейчас к нему выйти? – спросил отец.

– Попробуйте, – посоветовала я ему.

Однако прежде, чем он успел подняться с постели, дверь отворилась.

Мы услышали это, потому что в кромешной темноте ничего не могли разглядеть.

Очень тихо Рудольф сказал с порога, не заходя в комнату:

– Вы спите, господин сосед?

– Нет, нет – живо отозвался отец, – имею честь кланяться, господин Рудольф…

Не ответив на приветствие, Рудольф так же тихо произнес:

– Позвольте, пожалуйста, Пеперль выйти ко мне.

– Чего вы хотите? – Мой отец сел в постели.

Рудольф невозмутимо повторил:

– Позвольте Пеперль выйти ко мне, – и добавил, – вы же ничего не имеете против, господин сосед?

В этом дополнении таилась угроза.

Мой отец отлично её расслышал и ничего не сказал.

Рудольф ждал в дверях.

В конце концов, отец робким тоном прошептал мне:

– Ладно, иди к нему… тут уж ничего не поделаешь… иди, Пеперль…

Это прозвучало с печальной безнадёжностью.

Я соскочила с кровати, устремилась к двери, Рудольф поймал меня, затянул в кухню и закрыл дверь.

– Марш в постель… – сказал он мне.

Мы улеглись.

– Так, – он удовлетворённо хихикнул и прижался ко мне, – теперь ты с полчаса побудешь здесь, а когда снова вернёшься в комнату, скажешь, что я тебя отсношал.

– Я не решусь на такое, – заявила я.

– Да пустяки, он не посмеет ничего тебе сделать, – втолковал он мне. – Он же сам направил тебя ко мне.

Мы спокойно лежали рядом друг с другом. Я ждала.

– Итак, если он тебя спросит, отпудрил ли я тебя, ты отвечай утвердительно, – произнёс он снова.

Я удивлённо спросила:

– А разве вы не будете меня сношать?

– Нет, – отмахнулся он, – я только что перед этим любовницу отсношал, дважды… у меня сил больше нет.

– Только и всего-то… – Я ухватила его за иссякший шланг. – Эта беда поправимая…

– Так ты действительно хочешь?

Он взял меня за грудь.

– Я, во всяком случае, была бы не против, – молвила я в ответ.

– Ну что ж, я не уверен, однако попробую.

– Может, мне его в рот взять? – предложила я.

– Погоди, – я покажу тебе кое-что такое, что не оставит тебя равнодушной.

Мне пришлось лечь на него, однако, головой к ногам. В такой позиции мне представилась возможность вплотную заняться попытками, реанимировать его безжизненный стебель, в то время как он прижал губы и язык к моим срамным губам.

Эта парная работа была ещё для меня в новинку, но она показалась мне исключительно выгодной. В то время как я безуспешно трудилась над его утратившим прежнюю силу жезлом, он вылизывал меня так, что на меня каждое мгновение накатывало. И я тем более охотно держала во рту этот кляп, поскольку он не позволял мне кричать и стонать во весь голос, что я бы от блаженства наверняка делала, но из-за отца делать не могла.

Мои усилия дали свои результаты. Рудольф тоже пришёл в возбуждение. И как только я заметила, что на его руинах вновь начинает расцветать жизнь, я развернулась и, поскольку он находился уже подо мной, по-кавалерийски оседлала его.

Мы оба сдерживали громкое сопение. Он оттягивал ударами во всю силу, и когда, в конце концов, брызнул, то так высоко подбросил меня, что я чуть не свалилась с кровати.

– А сейчас возвращайся обратно, – сказал он, когда всё было позади.

Мне было страшно, и я объяснила Рудольфу:

– Я боюсь…

– Не смеши меня, – заявил он, – пусть только попробует предпринять что-нибудь. Скажи ему, что он тебя сам послал.