История жизни, история души. Том 2 - [53]

Вот и всё, как всегда на скорую руку.

Обнимаю Вас

Ваша Аля

Любовь Михайловну крепко целую. ⁴⁴⁴⁵

³Владимир Константинович Глиноедский (в некрологе журн. «Наш Союз». 1937. № 3/4он назван Глиноецким) - полковник-артиллерист. Участвовал в гражданской войне в Испании под именем Хименес. Возглавлял ударный батальон на Арагонском фронте и погиб 27 декабря 1936 г в бою под Бельчитой.

Сведения о Глиноедском (Хименесе) А.С. сообщала по просьбе И.Г. Эрен-бурга, написавшего во 2-м томе своих мемуаров о встречах с ним во время испанской воны: «Человеком он был на редкость привлекательным, смелым, требовательным, но и мягким. Прошел он нелегкий путь, это помогало ему терпеливо сносить чужие заблуждения. <...> Два раза анархисты хотели его расстрелять за восстановление порядков прошлого", но не расстреляли - привязались к нему, чувствовали, что он верный человек. А Глиноедский говорил мне: Безобразие! Даже рассказать трудно... Но что с ними поделаешь? Дети! Вот хлебнут горя, тогда опомнятся...” Член военного совета Арагонского фронта полковник Хименес как-то сидел со мной и расспрашивал про Россию, вспоминал детство. Я сказал ему: “Ну вот после войны сможете вернуться домой...” Он покачал головой: “Нет, стар я. Это, знаете, хуже всего - оказаться у себя дома чужим человеком...”» (Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. М 1990 Т 2 кн 4 гл. 19. С. 107-108).

⁴ На ул. Бюси в Париже, где размещался «Союз возвращения на Родину» и редакция журн. «Наш Союз».

⁵Наталья Ивановна Столярова (1914-1984), секретарь И.Г. Эренбурга.

И. И. Емельяновой

13 ноября 1961

Малый Малышок, у нас второй день мороз и солнце, но не весело, п. ч. снега совсем нет и земля зябнет голая. На праздники приезжала Ада, побыла дней десять, поучаствовала в деревенском быту, а сегодня вновь уехала к цивилизации поближе, а я осталась в обществе кошки - ибо в ином обществе совершенно не в состоянии работать - отвлекаюсь. Вообще-то и кошка мало помогает. По слухам, Инка с детсадом¹ ездила на праздники в Ленинград и правильно сделала. Она совершенно чумеет от работы и в первые же две недели ухитряется израсходовать без остатка всё здоровьишко, накопленное за отпуск. А я за время твоего отсутствия превратилась в какого-то сторожа маяка, в Москве почти не бываю, а когда бываю, то до такой степени бегом, что потом в Тарусе никак не могу отдышаться. Всё работаю, и сама себе надоела, ибо сработанного-то и нет ничего. Высиживаю, как гусыня на гнезде, а цыплята всё не вылупляются. Не умею я хватать время под уздцы, оно первое меня хватает под это самое и тащит к старости поближе — больше никакими достижениями похвастаться не могу, а жаль.

И всё же люблю я свои одинокие тарусские месяцы, особенно, если погода не дождливая; как у каждого психа, она, погода, действует на настроение, и из серого низкого неба уж никакое решительно вдохновение не нисходит на мою победную головушку. Недавно получила в подарок вышедший толстый безобразно изданный однотомник Бунина². Я его очень люблю — всё, за исключением той прозы, что была у тебя³, или почти всё. И теперь перечитывала «Жизнь Арсеньева», «Деревню», пожалуй, с неменьшим удовольствием, чем ты своего Манна. Какое богатство, неистощимость и - ничего приблизительного, рядом стоящего. Вспоминаю его глаза, светлые, чуть не до белизны, пронзительный и недобрый взгляд. Думаю так же и Толстой смотрел, и в светлости глаз его была не русская созерцательность, а какая-то холодная раскалённость добела⁴. По крайней мере у Бунина было именно так.

На мамину книжечку многие — знакомые и незнакомые — отзываются письмами. Выход её в свет оказался настоящим событием, многие ведь впервые столкнулись с этим явлением. Наташа Ст<оля-рова>⁵ достала мне две книжечки Бориса, одну для меня, одну моей подруге детства, к<отор>ая замужем за испанцем-антифашистом и живёт в Мексике⁶ с ним и дочкой — на каком языке они говорят в семье, она никогда не смогла мне объяснить! Там нет русских книг, поэтому я с особым чувством отправила ей и маму, и Борю. Наташа пишет, что Борю купила в магазине, что на ул. Горького, где трое суток дежурила полуторатысячная армия книголюбов, большинство которых разошлись ни с чем: тиражи небольшие и рассылаются по всей стране и в Москве мало что оседает.

Получила ли ты «Тарусские страницы»⁷ и понравилось ли тебе там что-нибудь? Маминым разделом я недовольна, составлено как Бог на душу положил Оттену, - на этот раз он, Господь т. е., не очень-то расщедрился, хоть и много стихов, но пестро, случайно, нестройно. Но я ко всему, что касается мамы, лезу со своей дочерней меркой, пора бы отвыкнуть, хотя, сказать по правде, неплоха и не тесна моя дочерняя мерка... Идёт речь о перенесении праха из Елабуги - если удастся отыскать среди безымянных могил ту самую. Вопрос будет решаться весной, и, в случае, если квадрат поисков невелик, то Союз пис<ателей> получит разрешение на раскопки. Поеду опознавать; если что и осталось за 20 лет, то косточки одни, и опознавать придётся по росту, форме черепа, состоянию зубов, размеру рук, ног, и, верно, по изменению шейных позвонков (причина смерти). Трудной будет последняя встреча — но дай Бог, чтобы состоялась.