История жизни, история души. Том 2 - [135]

А. С. Эфрон на берегу Оки близ Поленова

Уж несколько раз я видела и рассматривала эту церковь - не очень-то старинную, не очень-то красивую, казенную какую-то по тем временам, да к тому же несколько кривобокую, ибо местные мастера не сумели соблюсти симметрию — но вот только вчера обнаружила поразительную вещь - оказывается, на восточной стороне храма, под самым куполом, сохранилось скульптурное изображение Бога Саваофа, причём творчества какого-то местного, безвестного, безграмотного мастера! Но что это за изображение, если бы вы видели! Над окном строгой и скучной формы взмахнул руками, приветствуя восходящее солнце, веселый и простодушный, абсолютно архаический, донельзя наивный и совершенно языческий бог, одетый в священническую рясу. Бородка у него хоть и каменная, но жиденькая, волосы прямые и вразлёт, и каждое утро он радуется солнцу, и солнце освещает его, трогательного сельского Бога, Творца неба и земли, видимым же вся и невидимым! Вот уж было чудо так чудо, когда я вдруг увидела его, и поняла, и обрадовалась ему...

Письмецо это пролежало ещё сутки, и продолжаю его перед сном. Ещё день прошёл, так противно означенный покушением на Роберта Кеннеди² — сверх всех прочих бед и тягот несчастной нашей Земли! И радостная вчерашняя прогулка уже отдалилась в памяти за тридевять земель — а жаль! Одно хорошо — кажется, устанавливается теплая и солнечная погода <...>

Тут мы всё время в трудах, но, как видите, бывают и хорошие передышки... Сегодня получила от вас 2-ую открытку из Болшева — слава Богу! Будьте здоровы, мои дорогие! Крепко целуем!

А. и А.

Сегодня, 6-го, чудесная солнечная и прохладная погода! Дай Бог, чтобы и у вас так!

’ Видимо, Татьяна Леонидовна Бондаренко (1919-1989) - художник-график, соседка А,С. в Тарусе.

² 5 июня 1968 г. кандидат от демократической партии на пост президента США Роберт Кеннеди (1925-1968) был смертельно ранен во время предвыборной кампании.

С.Н. Андрониковой-Гальперн

10 июня 1968

Дорогая моя Саломея, я и сама изумлена тем, что, оказывается, так давно не подавала вам признаков жизни! Не успела оглянуться, как вот уже почти месяц, что мы с приятельницей тут, в Тарусе; но месяц этот пролетел, как один предлинный день, полный всяких второстепенных необходимостей, и проведённый в хлопотах и заботах. Работали не разгибаясь, как сборщицы колосьев на старинных картинах, а всего-то и сделано, что прибран дом да приведён в мало-мальски приличный вид садик-огородик, причём «достижение» это так непрочно! Стоит день не полить, да два не прополоть, как уже не провинциальный эдем, а первозданный хаос. Про интерьер домишки нашего и говорить не приходится! Чуть зазеваешься, чуть почувствуешь себя вольготно в своих стенах, как беспорядок возникает сразу вдруг из всех углов: надо повседневно держать его в узде, иначе он покажет себя, как брыкливая лошадь! А всё это вместе взятое — настоящее толчение воды в ступе. Только что обмазала глиной и побелила печку, а она уже растрескалась; не успела вымыть пол, как он уже вновь требует воды, мыла и мочалки...

За все-то время только однажды выбралась на дальнюю прогулку, ходили (с переправой на лодчёнке) на тот, тульский берег Оки — по волшебной тропочке, до волшебной деревни, которую во время оно облагодетельствовал близко живший Поленов: выстроил там церковь и школу. В церкви теперь сельская мастерская по ремонту тракторов и прочих сельскохозяйственных машин; школа же стоит как стояла... Красота у этих мест несказанная, спокойная и просторная, с волнистыми далями и мягкими крутизнами. И, как всегда в русском пейзаже - где-то красное пятнышко среди свежей июньской зелени: то ли косынка, то ли платьице ребёнка, то ли Красная Шапочка к волку торопится...

А на восточной наружной стене церкви, под самым куполом — рельефное изображение Саваофа; сотворил творца явно местный мастер-самоучка, и получился у него Бог языческий донельзя, бонвиван реликтовый, радостный и лукавый, наивным взмахом каменных ручек благословляющих землю и славящих солнечный восход... Удивительно! — Наверное, малоинтересны Вам мои утлые описания после времени, проведённого в Париже. Воображаю, сколько новых впечатлений и подновлённых, обновлённых - старых! Надеюсь, что близких своих вы нашли в добром здравии; что может быть насущнее этого самого здравия!

Весна у нас была холодная; я не жаловалась на это, в прохладные дни мне легче дышится; а вот сегодня жара тропическая, и я сразу из человека превратилась в кислое тесто. Что и отразилось на письме.

Крепко обнимаю Вас, жду весточки, как только она Вам сможется.

Ваша АЭ

В.Н. Орлову

15 июня 1968

Что делать, милый Владимир Николаевич, если «наш черед» не совпадает с чередом «драгоценных вин»¹, о которых с детской точностью писала мама! Ни Блок, ни Цветаева, ни многие (немногие) другие давно уж не боятся ни цензоров, ни перестраховщиков, ни недругов, ни друзей; бег времени не задевает их. Им всё равно, если из двухтомника делают однотомник, а из однотомника — очередного козла отпущения. А нам всем, нам нынешним, тяжеленько приходится². Очевидно, следует жить не вперёд, а назад, заниматься не «Двенадцатью»