История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 7 - [87]

– Я горжусь вами, – говорит мне она, – вы оказались достойны моего сердца.

– Скорее же, разденьтесь.

– Нет. В доме тетя, и она может войти, и я не смею запереть дверь. Вы будете довольны мной завтра. Я пойду раздеться, но останьтесь в этом кабинете. Вы выйдете отсюда, когда я переоденусь в девичье платье.

Я согласился, и она меня закрыла. Осмотрев дверь сверху и снизу, я я заметил щель между двух створок вверху, я поднялся на табуретку и увидел всю комнату, и Лиа, сидящую и раздевающуюся передо мной на софе. Она сменила рубашку, она разулась, она вытерла ноги, рассмотрела палец на ноге, сменила колготы, упала пуговица, и она нагнулась, чтобы ее поднять на канапе; она без устали сменяла передо мной позы, и я был уверен, что она знает, что я наблюдаю за ней в щель. Я не мог заставить себя прекратить мастурбировать.

Когда она оделась, она открыла дверь; Я прыгнул ей на шею, я сказал, что все видел, она не соглашалась, я хотел воспользоваться своими правами, она воспротивилась; и возвратился ее отец, благодаря меня, говоря, что я могу распоряжаться всем его домом, и что он даст мне квитанцию на 380 цехинов. Я ушел, рассерженный, и приехал к себе на улицу По в фаэтоне. Я поставил его в свой сарай и передал лошадей в конюшню кучеру. Я думал, что больше не увижу Лиа. Она понравилась мне своими позами, но удовольствие, что она мне доставила, состояло лишь из раздражения, которое Амур должен избегать. Она заставила его стать вором, и изголодавшийся ребенок на это согласился; но когда, после сделанного, он счел себя вправе потребовать того же питания, но по доброй воле, и когда ему отказали, презрение заняло место уважения. Лиа не захотела стать шлюхой, а мой Амур не хотел признать себя мошенником.

Я познакомился с любезным шевалье, человеком литературы, военным, великим знатоком лошадей, у которого не было других недостатков, кроме занятия барышничеством. Он доставил мне множество прекрасных знакомств, которыми я, однако, не воспользовался, поскольку они требовали от меня лишь чувств; я хотел наслаждаться и оплачивать большие удовольствия лишь деньгами. Шевалье де Брезе не был тем человеком, который был мне нужен. Он купил у меня мой фаэтон и лошадей за сумму на тридцать цехинов меньше, чем они мне стоили, и уехал в деревню.

Г-н Баретти, знакомый мне по Экс-ан Саввой, который служил крупье у маркиза де Прие, отвел меня к Маццони, бывшей танцовщице, а сейчас содержанке шевалье Реберти, человека холодного и очень порядочного, который возглавлял тогда департамент иностранных дел. Эта Маццони, сама не красивая, приглашала для меня к себе девиц, но я не нашел среди них ни одной, способной заменить Лиа, которую, я полагал, я больше не любил. Я ошибался.

Шевалье Кокона, который в тот момент болел триппером, уступил мне свою любовницу; Это была портниха, которую, несмотря на то, что она мне говорила, я никак не решался тронуть. По истечении недели я прекратил с ней видеться. Граф Трана, его брат, знакомый мне также по Эксу, представил меня м-м де Се., которая хотела втянуть меня в криминальное дело. Мой добрый гений меня от этого остерег. Граф Трана оправдался. Некоторое время спустя умер его дядя, и он разбогател. Он женился, и был несчастен.

Я скучал, и Дезармуаз, который обедал каждый день у меня, не был в этом виноват. Я думал направиться в Милан. Мне советовали познакомиться с одной француженкой, торговкой модными товарами, знаменитой в Турине, по имени ла Р… У нее работали семь-восемь девиц, которых она держала в зале, примыкающем к ее лавке. Предполагалось, что, бывая у нее, я смогу какую-нибудь из них прихватить. Имея деньги, я не считал дело трудным. Я отправился в лавку Р., чтобы закупить черных шелковых кружев, которые хотел отправить в Венецию. Зайдя туда, я был удивлен, увидев Лиа, которая торговалась перед каким-то количеством выбранных ею товаров, цену за которые сочла слишком высокой. Она сказала мне с видом упрека, но вежливо, что полагала, что я болен; я ответил ей, что был занят. Она мне нравилась. Я сказал, что она увидит меня завтра. Она пригласила меня на еврейскую свадьбу, где будет, как она сказала, большая компания. Я знал, что это забавно, и обещал ей прийти. Лиа, поторговавшись и не договорившись, ушла, и Р. хотела убрать на место все побрякушки, когда я сказал, что покупаю все это для себя. Она улыбнулась, я заплатил ей деньги, и она спросила, где я живу, и к какому часу она должна прислать мои покупки.

– Вы могли бы, мадам, оказать мне честь прийти ко мне позавтракать и принести их с собой.

– Я не могу, месье, покинуть мою лавку.

– С кем же вы это отправите?

Р., несмотря на свои тридцать пять лет, мне приглянулась. Я сказал, что мне нужны черные шелковые кружева. Она открыла дверь и позвала меня за собой. Я был удивлен, увидев семь или восемь девиц, все хорошенькие, которые продолжали старательно работать, едва на меня взглянув. Р. открыла несколько шкафов и достала превосходные кружева. Отвлекшись от разглядывания девиц, я сказал ей, что хочу их, чтобы изготовить две бауты (маски) по венециански. Она знала, что это такое. Это были в Венеции предметы самого высокого шика. Эти кружева стоили мне свыше сотни цехинов. Она сказала своим двум девицам, что они отнесут мне их завтра со всем тем, что Лиа не захотела взять.