История XX века: Тайны, загадки и мифы - [4]

«We are not amused» — «Мы не развлекаемся», — казалось, таким был девиз ее величества теперь. Сложившийся стереотип о морализирующей повелительнице Британской империи, не терпящей в своем присутствии беспечного веселья, восходит к тем годам траура, возведенного в ранг официального.

Что же будет с нами, с этой несчастной страной, с Европой, с миром?

Виктория после смерти Альберта в письме в Берлин дочери Виктории

Однако в ней все еще горело пламя страсти. «Я — на мое несчастье! — не стара, мои чувства сильны, моя любовь горяча», — жаловалась она через год после смерти Альберта своей старшей дочери и наперснице. Шла ли речь об Альберте? Мы не уверены. Поскольку в 1865 г. возле нее появился крепкий представительный мужчина, общественное положение которого категорически не соответствовало королевскому и с которым ей было невероятно хорошо. Это был шотландец Джон Браун, скромная тень ее с Альбертом прогулок во время беззаботных посещений замка Балморал. Получив приказ повсюду сопровождать королеву, он стал ее постоянным провожатым. «Он так мне предан — невероятно скромный, понимающий, совсем не такой, как обычный слуга, всегда в хорошем расположении духа и внимательный… Ах! Жизнь продолжается». Браун обращался грубовато-искренне и доверительно с «женщиной», как он с шотландским акцентом иногда называл ее. Она ценила его манеру общения, лишенную угодливости и фальшивой покорности.

Двор был шокирован. Ходили слухи о «связи с Брауном»: якобы Виктория с Джоном Брауном тайно вступила в брак и теперь они живут как супруги, что не подобает общественному положению королевы. Сатирические журналы многозначительно обращались к Виктории как к «миссис Браун». Но осмеиваемая не смущалась: «Для меня он настоящее сокровище, хотела бы я, чтобы люди высокородные обладали разумом и тактом», — писала она дочери Виктории в кайзеровский Берлин.

Я назначила на должность служителя отличного шотландца, дабы он всегда и везде сопровождал меня, будь то езда верхом, прогулки в экипаже или пешком.

Виктория о Джоне Брауне, 1865 г.

Она бывала с Брауном и на публике. В 1867 г. она заказала портрет со своим «служителем» и велела выставить его в Королевской академии: Виктория верхом на коне, которого Джон Браун крепко держит за поводья.

Джон Браун был единственным мужчиной, имевшим доступ в королевскую спальню. Нужно быть очень наивным, чтобы не предположить существование любовной связи. Определенно, поначалу королевский шталмейстер был частью ее траурного культа об Альберте. «Шотландский слуга ее величества», как гласил его официальный титул, нашел правильный тон для траура своей романтической королевы. После посещения королевского мавзолея у надгробного памятника принцу-консорту он открылся ей, что мог бы умереть за нее, настолько глубоко он сочувствует ее скорби о любимом Альберте. Викторию тронуло это искреннее признание: «Мне становится хорошо на сердце, когда я вижу столь сдержанное и трепетное отношение к моему горю, и особенно трогательно видеть это со стороны сильного, крепкого мужчины, сына гор». Однако вскоре обет, данный относительно великой утраты, отошел на задний план.

На протяжении 18 лет Виктория находила в своем «сыне шотландских гор» надежного друга, наперсника и защитника. Однажды он даже спас ей жизнь, собственноручно обезоружив покушавшегося.

Рядом с Брауном Виктория снова вернулась к земным радостям. она стала путешествовать — в Швейцарию, во Францию и Италию; стала принимать парады, показываться народу и все больше интересоваться потребностями низших слоев населения. Свои новые познания о социальном различии она решила использовать в воспитании своего «дорогого» старшего внука, будущего германского кайзера Вильгельма II: «Князья и княгини всегда должны быть любезными и готовыми помочь; им не следует думать, будто они из иной плоти и Крови, чем бедняки, крестьяне, рабочие и прислуга», — советовала она его матери, своей дочери Виктории. Позднее ее отношение к «вспыльчивому, высокомерному и упрямому» внуку, к его пылким речам и «глупым колониальным выходкам» станет более сдержанным.

У вас нет радостей, бедная королева, и мне вас очень жаль. Что я могу сделать для Вас? Я мог бы для Вас умереть.

Джон Браун королеве Виктории

Но, даже имея подле себя человека из народа, Виктория не понимала актуальности социального вопроса. В то время как в Лондоне некий Карл Маркс излагал на бумаге свои теории, детский труд на шахтах был в порядке вещей, городской пролетариат прозябал в сырых комнатушках в подвалах, она со своими социальными обязательствами скользила по поверхности. Так, в 1880 г. в письме премьер-министру она высказала предложение оградить от дополнительных налогов «людей с низкими доходами»: «Королева сожалеет о налоге на пиво, поскольку бедняки не пьют вина и остро ощутят отказ от пива. Бедняки с трудом перенесут дополнительный налог на единственный доступный для многих напиток». Сама же королева все чаще употребляла напитки покрепче, после того как шотландец Браун убедил ее, что виски полезнее красного вина.

Конечно, столь тесная связь с подданным противоречила правилам приличия того времени, однако Виктория сама предписывала, что следует считать «викторианским». Естественно, дневник молодой вдовы умалчивает, была ли между нею и ее слугой любовь. Впрочем, может, здесь именно молчание особенно красноречиво. Вероятно, Беатрис, получившая от матери поручение — после ее смерти, выправив, переписать дневники и сжечь оригиналы, — переусердствовала и слишком основательно уничтожила следы Джона Брауна. Принц Майкл Кентский, праправнук королевы, уверен в этом: «Беатрис сожгла намного больше, чем приказала Виктория». Лишь в конце 90-х XX века у потомков Брауна обнаружилась подборка писем, позволившая сделать вывод, что мнимая хранительница викторианской морали и ее шталмейстер «были очень, очень близки и имели взаимную сердечную привязанность».