История XX века: Тайны, загадки и мифы - [11]

26 июля Российская империя объявила о начале «подготовки к войне». 30 июля в Санкт-Петербурге началась частичная мобилизация. Машина завертелась. На пике накала националистических страстей мобилизация армии расценивалась как бесспорное намерение воевать, что требовало незамедлительных действий. Ведь генералы считали: кто первым нападет на противника, у того и будут преимущества. Вскоре было сломлено сопротивление колебавшегося рейхсканцлера Бетмана-Гольвега, который в последние июльские дни еще предпринимал нерешительные попытки предотвратить «мировой пожар». 30 июля имперское руководство решило на следующий день в 12.00 часов объявить состояние «грозящей военной опасности» и фактически начать мобилизацию. Но 31 июля за несколько минут до 12.00 в Берлин пришло долгожданное известие: Россия объявила всеобщую мобилизацию! Наконец-то! Русские опередили их в объявлении мобилизации. Теперь перед всем миром можно было предстать жертвой нападения, миролюбивой страной, которая будет вынуждена защищаться от наступления русских. Все происходило молниеносно: военный план предусматривал нападение на Францию, заключившую союз с Россией, а затем после победы на западном фронте поворот на восток. 1 августа Германия объявила войну России, 2 августа первые немецкие части вступили в Люксембург, днем позже в Бельгию. 3 августа была объявлена война Франции. Великобритания в ультимативной форме потребовала от Берлина вывести свои войска из Бельгии, но этого не произошло, и 4 августа Лондон объявил войну Берлину.

Мы должны посадить Австрию в лужу, самым пошлым и дьявольским образом, но чисто по-английски!

Кайзер Вильгельм II об угрозах Англии вступить в войну, 29 мюля 1914 тора

Двумя днями позже Австрия объявила войну России. Круг замкнулся. Одна из самых ужасных войн в истории человечества стала набирать обороты. «В Европе гаснут фонари», — мрачно заметил британский министр иностранных дел Эдвард Грей. В Европе происходили совершенно непостижимые события, а их последствия оказались катастрофой для многих впоследствии, поэтому забыть те дни было невозможно. Лишь позднее стало понятно, что летом 1914 г. на Европу обрушилась «самая большая катастрофа» XX века — это была ужасная веха в истории, которая закончилась не в 1918 г., а лишь в 1945 г. Полчища историков, публицистов и политиков искали объяснение началу Первой мировой войны в 1914 г.

В межвоенный период и в первые годы после Второй мировой войны уважаемые историки высказывали предположение, что великие державы просто «вляпались» в войну. В эпоху соперничества военных блоков, экстремистского национализма и стремления утвердить престиж государства покушение в Сараево использовали в качестве козыря в рискованной политике, которая должна была поспособствовать в укреплении внешнеполитических позиций. Но каким-то образом «был утерян курс» — как уже в конце июля 1914 г. признал Бетман-Гольвег. Никто не планировал войны заранее, и тем более немцы, у которых не было даже цели в войне: они всего-навсего хотели утвердиться перед постоянно увеличивающимся количеством противников.

В 1959 г. гамбургский историк Фриц Фишер впервые публично выступил с сенсационными заявлениями. Он резко оспорил утверждение, что правительства «вляпались» в войну.

«С нами Бог» — такой фразой сопроводили кайзер Вильгельм II и рейхсканцлер Бетман-Гольвег указ о мобилизации.

Напротив, вину за катастрофу следует возлагать на Германию, потому что Берлин самое позднее с декабря 1912 г. целенаправленно стремился развязать войну летом 1914 г., чтобы добиться гегемонии в Европе. Ключевым в его теории был кайзеровский «военный совет», состоявшийся 8 декабря 1912 года, на котором якобы было принято решение о начале войны летом 1914 г. Вильгельм II, опасаясь втягивания империи в Балканские войны, собрал высшее военное руководство. Начальник Генерального штаба Мольтке заявил: «Я считаю войну неизбежной, и чем скорее [она начнется], тем лучше». Однако командующий ВМФ Тирпиц отметил, что флот еще не готов и лучше будет начать великую битву через полтора года — летом 1914 года!

Свою теорию Фишер сопроводил богатым документальным материалом в вышедших в 1961 и 1969 гг. работах Griff nach der Weltmacht («Рывок к мировому господству») и Krieg der Illusionen («Война иллюзий»). Они стали предметом жарких дебатов, так называемого спора с Фишером, который по накалу и продолжительности можно сравнить разве что с затеянным в середине 80-х Эрнстом Нольте «спором историков» об уникальности преступлений национал-социалистического ре-жима, а также высказываниями Гольдхагена в 1996 г. о роли «рядовых» немцев в убийствах евреев.

От преувеличенно острых выводов Фишера осталось немного: едва ли сегодня есть сторонники теории о том, что решение имперского руководства в конце 1912 г. начать войну летом 1914 г. является следствием наступательного, агрессивного империализма, как утверждал Фишер. Как бы ни критиковали его за эти тезисы и насколько бы они — в большей мере, — сегодня не казались несостоятельными, его исследование позволило окончательно пересмотреть представления о возникновении войны, сформировавшиеся в межвоенный период.