История войны и владычества русских на Кавказе. Народы, населяющие Кавказ. Том 1 - [259]

Решительный образ войны горцев был нам выгоден, потому что потери в бою ослабляли их физически и морально. В последнее время некоторые из их огромных аулов сделались ничтожными, а другие совершенно опустели: в Гоцатле из 400 домов осталось 40, в Ашильты из 250 – 15, в Зырянах из 70–15, в Белаканах из 250–130, в Чиркее из 780–650, в Мехельты из 750–500, Старый Гоцатль, Цельмес и Орати совсем исчезли. В беспрерывной войне погибли их лучшие воины: в 1832 году Кази-Мулла с приближенными ему мюридами, в 1834-м Гамзат-Бек со своими сподвижниками, в Ахульго – знаменитый Али-Бек, Сурхай, Али-Чула и другие. Горы оскудели хорошим оружием, в последнее время у редкого горца была шашка и пистолет, и у немногих хорошее ружье и кинжал. У чеченцев, напротив, редкий был без шашки и пистолета, у многих было отличное оружие, да сверх того у чеченцев было много конных, тогда как в горах почти все были пешие.

Из этого видно, как отличались военные обстоятельства Чечни с положением горцев. В Чечне русские войска сожгут, бывало, несколько аулов, а через год туземцы построят новые, мы еще раз повторим погром, истребим на полях хлеб и сено – чеченцы укроются в лесах. Там за месяц выстраивались турлучные сакли, расчищался лес, и чеченцы снова богаты пашней и лугами. Никто не мешал им по уходе наших войск снова пасти скот на прежних лугах и часть запаса перевезти до нашего прихода в глубь лесов. Войска весьма часто двигались по Чечне и нигде не встречали ни жителей, ни имущества, ни скота, но хлеб на корню или в скирдах, запасы сена и в дальнем лесу новые аулы доказывали, что страна не совсем опустела, а ежедневная перестрелка с невидимым неприятелем подтверждала, что страной этой ее воинственные обитатели дорожат или мстят за ее опустошение.

При движении наших отрядов по Чечне всегда впереди шел авангард, потом главные силы, при них подвижной парк, транспорт, обоз и, наконец, арьергард, главная колонна справа и слева прикрывалась особыми колоннами с непрерывной цепью от авангарда до арьергарда, кавалерия, в зависимости от характера местности, располагалась впереди, сбоку или в середине отряда.

На открытых местах неприятеля как будто не существовало, но лишь только отряд вступал в лес, как тотчас же начиналась перестрелка – редко в авангарде, чаще в боковых цепях и почти всегда в арьергарде. Чем пересеченнее местность, чем гуще лес, тем сильнее была перестрелка. Разгоралась неумолкаемая канонада, число раненых в цепи росло, а неприятеля почти нет: виден один, два, десяток, и все они мгновенно изчезают. Но когда ослабевала цепь или расстраивалась какая-нибудь часть отряда – арьергард или боковая колонна, – как вдруг являлись сотни шашек и кинжалов и с гиком кидались на солдат. Если неприятель встречал в наших войсках стойкость, он мгновенно исчезал за деревьями и снова открывал убийственный огонь. Подобный маневр повторялся до тех пор, пока не кончится лес или сами чеченцы не понесут значительного урона.

В Чечне неприятель, можно сказать, был невидим, но его можно было встретить за каждым кустом, изгородью и в каждой балке. Только тот кусок земли можно было считать нашим, где стоял отряд, но впереди, сзади, с боков – везде неприятель. «Наш отряд, – говорит Пассек, – как корабль, все разрежет, куда пойдет, и нигде не оставит следа; где прошел – ни следов опустошения, ни следов покорности».

Совершенно иначе выглядят военные действия в Дагестане.

В горах наш отряд имел авангард, арьергард и главную колонну, боковых цепей и боковых колонн не было по затруднительности доступов справа и слева. В опасных случаях отдельные части войск занимали высоты, главенствующие над дорогой. В важных пунктах, при входе и выходе из ущелий, при перевалах через хребты, переправах через реки оставлялись особые отряды для обеспечения сообщения и свободного отступления.

Неприятель преграждал ущелья и подъемы на горы, укреплял переправы, аулы и всегда встречал нас грудью. Военные силы горцев состояли из людей двух родов: мюридов и поголовного ополчения. Мюриды всем управляли и распоряжались, они всех ободряли и побуждали словом, силой и собственным примером. Они были упорны и храбры до исступления, а поголовное ополчение было менее или вовсе не опасно.

Хотя в Чечне существовали муртазеки и мюриды, там их число было не так велико, как в горах, и разница между муртазеками и простыми людьми была небольшая.

В жарких боях с горцами каждый пункт обороны был под наблюдением особых начальников, или избранных мюридов, и все важнейшие завалы, части аулов, башни поручались известным лицам, присутствие которых обозначали значками.

Легче было иметь дело с несколькими тысячами вольного ополчения, хоть бы и под предводительством самых храбрых горцев, чем атаковать несколько сотен мюридов, окружавших предводителя и избравших позицию по силам. Первая искусно направленная и решительная атака обращала в бегство толпы вольного ополчения, но, если приходилось иметь дело с одними мюридами, каждый пункт приходилось брать после упорного боя, огонь неприятеля был при этом самый убийственный. Тогда горцы не стреляли в толпу, но всегда прицельно, наводя по нескольку ружей на каждый проулок, на каждый угол, заворот, тропинку, одним словом, откуда только могли показаться наши солдаты.