История Украины - [23]

История с отрубленной головой Кира невольно ассоциируется с рассказом о кончине Святослава. Как мы помним, половецкий хан Куря (кстати, в древнерусских текстах имя Кир передается как Ксръ. Куросъ, Кюръ или Куръ) велел из отрубленной головы Святослава изготовить кубок: «в лето 6480, поиде Святославъ в пороги. И нападе на нь Куря, князь Печенежьскии и убиша Святослава, и взяша главу его. и во лбе его съделаша чашю. оковаше лобъ его. и пьяху по немь». Естественно, столь колоритная (хотя и очень мрачная) деталь стала общим местом практически в любом рассказе о Святославе-воине. Ее достоверность, однако, вызывает некоторые сомнения.

Дело в том, что аналогичные рассказы — но не о Святославе! — мы находим в греческих хрониках Манасии и Георгия Амартола.

В первой из них речь идет о том, как 26 июля 811 г. болгарский хан Крум, победив византийского императора Никифора I, отрубил ему голову, насадил ее на копье, а затем приказал оковать череп императора в серебро и в дни больших торжеств пил из этой чаши здравицу за своих славянских бояр, предлагая и им пить из нее же. Еще больше сближает рассказы о гибели древнерусского князя и византийского императора то, что незадолго до смерти Никифор захватил столицу Крума Плиску, но по пути домой, попал в засаду. Все его воины утонули в болоте или же были перебиты болгарскими лучниками, а сам император пал в битве.

В «Хронике» Георгия Амартола эта история выглядит так: «Темь съгроустивьси, варваръ [т. е. Крум] въ страны своа входы и исходы, за-градивь твердьми древными, пославъ затверди и, за два дьни събравъ воа многы и въ царевь въ шатеръ вшедъ. оуби его и вся велможа его и владоущемъ въиномъ и воинъ бесчислено. Никифору же главоу оусек-ноувъ, на древе повеспвь не за колико дьнии, потомь же обнаживь лъба и оковавъ сребромъ извноу, и поведе пити из неа княземъ Болгарскымъ, хваляся ненасытовствовавшаго и мира не хотевшему». Привлечение в данном случае «Хроники» Георгия Амартола представляется достаточно корректным, поскольку последние исследования Т. Л. Вилкул доказали ее использование в Новгородской первой летописи, в которой мы и находим интересующее нас сообщение о гибели киевского князя.

Аналогичный сюжет мы встречаем и в китайских хрониках. В конце 70-х — начале 60-х гг. II в. до н. э. на северных границах Китайской империи тюркоязычные сюнну победили своих главных противников — больших юэчжи. Счастливый победитель — предводитель сюнну Лаошан-шаньюй в честь этого события приказал изготовить из черепа убитого вождя побежденного противника чашу для питья…

Трудно сказать, с чем мы имеем дело в данном случае — с описаниями сходных событий, литературным заимствованием или же культурной традицией тюркоязычных народов (печенегов, протоболгар и их предков-сюнну). Во всяком случае, утверждать, что Святослав именно так сложил свою голову, не стоит.

Сообщение о гибели киевского князя летописец дополняет указанием на срок его правления: «И всех летъ княженья Святославля леть 20 и 8». Геродот также сопровождает рассказ о гибели Кира уточнением: «Царствовал же он полных 29 лет». Не исключено, что такое совпадение могло учитываться летописцем и его читателями как дополнительное основание для ассоциации Святослава с Киром. Можно даже высказать догадку, что отдельные летописные характеристики Святослава должны восходить к характеристикам Кира в одном из известных летописцу (и пока не установленных нами) источников. Впрочем, не исключено, что некоторые из них (учитывая летописное происхождение Святослава от Ольги — «царицы Эфиопской») могут восходить к средневековому образу Александра Македонского.

Как бы то ни было, претензия Святослава на перенос столицы в Переяславец на Дунае, скорее всего, отображает представление летописца о том, что Переяславец (точнее. Преслав) выполнял в свое время функцию Нового Иерусалима. Однако тот же летописец, видимо, считал, что к тому моменту, когда Святослав захватил столицу Болгарского царства, та уже начала утрачивать свой высокий статус. Возможно, негативное отношение летописца к отъезду Святослава в Переяславец подкреплялось представлением о том, что «земля, в которую идете вы, чтоб овладеть ею, земля нечистая, она осквернена нечистотою иноплеменных народов, их мерзостями, которыми они наполнили ее от края до края в осквернениях своих» (1 Езд 9 10–11).

Такое предположение может следовать из заявления киевского князя о том, что он не хочет оставаться в своей земле: «Не любо ми есть в Киеве быти…». Дело в том, что в пророчестве Иеремии есть близкое выражение — с осуждением тех, кто не хочет «жить в этой земле», желая лучшей и спокойной жизни. Там, куда они направляются, их настигнут меч и голод, там они и умрут: «Итак знайте, что вы умрете от меча, голода и моровой язвы в том месте, куда хотите идти, чтобы жить там» (Иер 42 9, 13–14, 16–17, 18, 22). Иеремии вторит Исаия: «Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли; если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят» (Ис 1 19–20).

В этих пророчествах как бы описывается дальнейшая судьба Святослава. отправившегося, вопреки настоянию Ольги, в Болгарию. Святослав «не послуша матере, творяше норовы поганьския, не ведыи, аще кто матерь не послушаеть, в беду впадаеть». Действительно, желая жить в земле, куда «вся благая сходятся», он, в конце концов, терпит поражение, его настигают голод и меч. После победы под Доростолом и мира с греками Святослав вынужден отправиться на родину, чтобы привести новые войска, поскольку его отряд почти весь перебит: «И приде Святославъ къ порогомъ. и не бе льзе проити порогъ. И ста зимовати в Белобережьи. и не бе у них брашна уже, и бе гладь великъ. яко по полугривне глава коняча. И зимова Святославъ ту. Весне же приспевши, в лето 6480, поиде Святославъ в пороги. И нападе на нь Куря, князь Печенежьскии, иубиша Святослава…».