История телохранителя - [2]
После улицы, наполненной светом весеннего солнца, комната за спиной мужчины выглядела особенно мрачно. Дом был обставлен крайне скудно и почему-то казался очень холодным.
«Непохоже, чтобы эта контора процветала», — подумал Матахатиро и первым нарушил молчание:
— Вы здесь хозяин?
— Точно так, — недружелюбно ответил мужчина. Не слишком почтительное отношение к самураю говорило о том, что ему часто приходилось иметь дело с ронинами,[2] вроде Матахатиро.
— Меня зовут Аоэ. Я живу в Торигоэ, снимаю комнату в доме Каэмона за храмом Дзюсё-ин. Хотел узнать, нет ли у вас для меня какой-нибудь подходящей работы?
Мужчина не отвечал, и Матахатиро продолжил:
— Я говорил с владельцем дома, Рокубэем, и он посоветовал обратиться к вам. Вот я и пришел…
— Пожалуйста, присаживайтесь, — сказал мужчина, указав на дощатую ступеньку у порога комнаты. Усевшись на голые, ничем не застеленные доски, Матахатиро ощутил, как под кимоно тут же начал пробираться холодок.
Он вдруг почувствовал себя глубоко несчастным. А что поделать, если на этот раз ему приходится просить о помощи? Не в гости же сюда пришел. Деньги, которые он взял с собой, бежав из родных мест, подошли к концу. Какое-то время продержаться можно, но если и дальше так пойдет, ни гроша не останется. Средства к существованию необходимо было найти как можно скорее.
— Я так понимаю, вы ронин? — спросил мужчина.
— Да.
— Где изволили служить?
— В одном из северных кланов. Подробнее сказать не могу.
Мужчина понимающе покивал головой. Затем развернул лист писчей бумаги и кисточкой стал делать какие-то записи.
— И давно вы перестали получать жалование?
— Да уже почти три с половиной месяца минуло, — ответил Матахатиро, и сам поразился, как быстро летит время.
Мужчина пристально оглядел его оценивающим взглядом. Рокубэй говорил, что хозяина конторы зовут Китидзо. Сейчас этот Китидзо рассматривал Матахатиро так, словно тот был товаром, которому необходимо назначить цену. «Какой неприятный тип, — подумал Матахатиро. — Хотя, ручаться за незнакомых людей тоже не самое благодарное занятие. Тут важно понять, что за человек перед тобой».
Китидзо расспрашивал Матахатиро, женат ли он, не болеет ли чем-нибудь, есть ли знакомые в Эдо, и все ответы тщательно записывал. Покончив с вопросами, он сказал:
— Ну, и какие же у вас пожелания?
— Да ничего особенного. Как я уже сказал, ни жены, ни детей у меня нет, поэтому хватило бы самому на пропитание…
Матахатиро не успел закончить фразу, как вдруг дверь с грохотом отъехала в сторону, и на пороге возник человек огромного роста. Казалось, что головой он касается потолка. На его лице красовались густые бакенбарды, переходящие в бороду. По виду он тоже был ронином.
— Сагамия! — грозным голосом заорал великан, стоя у порога. — Мы так не договаривались, нет! Я из-за тебя такого натерпелся!
— Что случилось, господин Хосоя? — невозмутимо спросил Китидзо, взглянув на ронина слегка глуповатым, как у барсука, взглядом.
— Ты мне говорил, что требуется человек, чтобы наблюдать за землекопами…
— Говорил.
— А вот как бы не так! Я туда пошел, а у них, оказывается, уже есть надзиратель. Так они меня заставили работать! Ну не поворачивать же обратно, раз уж пришел, взялся кое-что потаскать. А теперь спина знаешь как болит! Согнуться не могу.
— Наверное, произошла какая-то ошибка.
— Вот ты и проверяй получше, что тебе предлагают. Слышишь, получше!
— Да, но ведь там, вроде бы, неплохо платили?
— Само собой! Если бы там еще и платили плохо, ты бы так легко не отделался! Давай-ка, посмотри, есть ли у тебя еще какая-нибудь хорошая работа. Только на этот раз чтобы выбрал мне самую лучшую!
— Соблаговолите подождать. Я закончу говорить с этим господином, а потом мы с вами посоветуемся, — сказал Китидзо.
После этих слов ронин по фамилии Хосоя наконец-то уселся подле Матахатиро. Деревянная ступенька натужно заскрипела под тяжестью его грузного тела.
— Итак, что же у нас есть, — Китидзо снова перевел взгляд на Матахатиро. — Некий хатамото[3] просит порекомендовать ему в усадьбу старшего слугу. Клан Идзуси из провинции Тадзима[4] прислал заказ на воина-пехотинца… Правда, если вы, сударь, намерены скрывать свое прежнее место службы, то вас вряд ли возьмут. Вот если бы у вас в тех краях были люди, которые могли бы замолвить за вас словечко, тогда, конечно, другое дело…
— Нет-нет, постоянная служба мне не нужна, — перебил его Матахатиро. — Нет ли у вас чего-нибудь попроще?
— Посмотрим дальше… — Китидзо проворно перелистывал страницы конторской книги.
Водя пальцем по строчкам, он читал:
— Господину Сайто из квартала Бантё — тоже, кстати, хатамото, — требуется помощник для надзора за строительством усадьбы. Но это, скорее, работа для господина Хосои.
Матахатиро молча слушал.
— Господин Хонда из района Канда-Нагатоми ищет помощника для проведения тренировок по фехтованию, искусного в приемах школы Итторю…
— О! Это как раз по мне, — неожиданно подал голос Хосоя, мгновенно вскочив на ноги.
Матахатиро застыл в изумлении, а Китидзо с кислым лицом сказал:
— Право же, господин Хосоя…
— Даже не думай меня отговаривать! — грубо перебил его Хосоя. — Разве не ты меня к землекопам послал? Вот видишь — нашлась-таки работенка почище! В общем, я туда схожу. Если возьмут, еще загляну к тебе. Как ты сказал? Хонда из Нагатоми?
Сборник «Тигриное Око» — это двенадцать «исторических драм», написанных современными писателями о прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние тайны. Читатель найдет здесь немало историй о благородных самураях, об их кодексе чести и воинских умениях, о секретных приемах мастеров фехтования Кэндо, передававшихся из поколения в поколение. Эзотерическая техника одного из них и послужила названием заглавного рассказа сборника. В книге есть и другие истории — например, о слепом певце-сказителе, поющем баллады о падении дома Тайра, или о самурае-филантропе и его несбывшейся любви, или о голове казненного сановника.
Сборник «Тигриное Око» — это двенадцать «исторических драм», написанных современными писателями о прошлом Японии, об эпохах, ушедших безвозвратно, но до сих пор хранящих обаяние тайны. Читатель найдет здесь немало историй о благородных самураях, об их кодексе чести и воинских умениях, о секретных приемах мастеров фехтования Кэндо, передававшихся из поколения в поколение. Эзотерическая техника одного из них и послужила названием заглавного рассказа сборника. В книге есть и другие истории — например, о слепом певце-сказителе, поющем баллады о падении дома Тайра, или о самурае-филантропе и его несбывшейся любви, или о голове казненного сановника.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.