История сыска в России. Книга 2 - [44]

Карьера Ерофеева была кратковременна. Шлиссельбург-ский мещанин Леонид Ерофеев в 1912 году явился к заведующему заграничной агентурой и, не называя себя, предложил выдать Бориса Савинкова, едущего будто бы. с другими лицами в Россию для совершения террористических актов; при этом за выдачу первого он просил вознаграждение в тысячу рублей, а за остальных сверх того, сколько будет признано возможным. Ерофеев был принят на этих условиях в секретные сотрудники под кличкою Фальстаф. Вскоре, однако, действительная фамилия нового агента выяснилась, и Департамент полиции дал о нем такой отзыв: “Ерофеев является человеком крайне преступного направления и порочной нравственности, который в бытность свою за границей, в период времени 1908 — 1912 годов, присваивал себе разные имена, располагая для сего подложными документами, совершал под этими именами кражи, вымогал у консулов и частных лиц деньги, хранил с преступными целями взрывчатые вещества и поддерживал сношения с революционными организациями”. В конце концов за свои проделки Ерофеев был выслан административно в Нарымский край, откуда в марте 1913 года скрылся.

Немногим дольше работал Калман Альбаум (Эльбаум), который до начала 1912 года состоял за 75 рублей в месяц секретным сотрудником Белостокского охранного отделения. Он был сыном частного поверенного. Его революционная кличка была Карл. В январе 1912 года Департамент полиции запросил Красильникова о желательности передачи в заграничную агентуру Альбаума, который предлагал свои услуги в деле политического розыска в Лондоне по группе анархистов. О своем прибытии в Англию он должен был уведомить Красильникова письмом за подписью “Корпюлент”. 2 марта Альбаум выехал в Лондон, а 10 июня состоялось его первое свидание с представителем агентуры. Однако в январе 1913 года Красильников уже доносил Департаменту полиции на основании сведений, доставленных секретным сотрудником Дорожко, что Альбаума товарищи подозревают в сношениях с полицией, причем у анархистки Камёнецкой имелись прямые указания, что Альбаум получил деньги на проезд в Лондон от начальника Белостокского охранного отделения.

Не наладились как следует сношения и с Козловым. Яков Козлов, крестьянин Курской губернии, бежал с военной службы, украв у командира батареи, в которой служил, 200 рублей, был арестован под фамилией Грачевского при типографии эсеров, обнаруженной в Глухове в 1907 году. Бежал из тюрьмы и снова был задержан в Белебее, где он жил под именем Антона Марченко; был осужден и сослан на поселение; в 1912 году скрылся из деревни Ян на Чуне. 16 июля того же года Департамент полиции уведомил Красильникова, что в мае в Женеву выбыл секретный сотрудник Енисейского губернского жандармского управления по партии эсеров под кличкой Уярский — Яков Козлов.

По предложению того же Департамента полиции, в сентябре 1912 года за Козловым, жившим уже в Париже, было установлено наблюдение с целью выяснить, может ли он приносить пользу делу политического розыска. В то же самое время Козлов прислал из-за границы в Красноярск жандармскому ротмистру Беликову, который его завербовал, сообщение о том, что “подготовляется цареубийство и что он на днях виделся с Лазаревым и Фигнер, они скоро собираются в Россию, а относительно других лиц узнаю по прибытии в Париж, куда уже взял явки прямо в ЦК к Аргунову, Натансону и Ракитникову”.

В октябре Козлов жил в Париже под фамилией Васильева. Он требовал командирования в Париж Беликова, так как решил “никого другого до себя не допускать”.

В ноябре Департамент полиции поручил заграничной агентуре войти в сношения с Козловым. Чиновник Литвин, которому было поручено это, доложил, что Козлов с ним не пожелал иметь дела и что он произвел на него впечатление ненормального человека: “У него какая-то дрожь, щелкает зубами, а ноги и руки так и ходят во все стороны, все время испуганно озирается, как будто ожидая нападения”. При свидании Литвина с Уярским 6 января 1913 года последний “опять был нервно настроен, держал себя вызывающе, резко”. После этого Красильников сообщил Департаменту полиции, что рассчитывать на получение от Уярского в будущем полезных сведений не приходится и что лучше было бы из-за границы его отозвать. В октябре 1914 года Козлов, по сведениям Департамента полиции, жил в Швейцарии, в 1917 году в Лиане и принимал участие в местном эмигрантском комитете. Козлов-Уярский с перепугу уклонился от дальнейшей работы в “охранке”, почувствовав близость возможного разоблачения и расплаты.

Зато другие (Молчановский, Нобель) тщетно стучались в охранные двери с предложением услуг. Петр Молчановский, бывший студент харьковского ветеринарного института, был выслан по делу харьковского кружка эсеров в Архангельскую губернию, но в том же году ему разрешено было выехать за границу. В 1910 году он жил в Париже. В 1913 году Молчановский обратился в Департамент полиции с предложением своих услуг.

Журналист Александр Нобель, проживая в Париже, в 1912 году обратился в Русское посольство с заявлением, что революционеры замышляют покушение при помощи аэропланов “на священную жизнь государя императора”, при этом Нобель назвал ряд участников этого предприятия. С таким же доносом он обратился к министру Столыпину.