История создания и учение Общества Сторожевой Башни - [19]
Попавшие в секту люди оказываются под постоянным тяжелым давлением, но несмотря на это численный рост организации продолжается. Поэтому мы должны также ознакомиться и с различного рода правилами и ограничениями, регулирующими жизнь члена секты.
2.5.1. Краткая история деятельности российских «Свидетелей Иеговы»
Незадолго перед началом Великой Отечественной войны к СССР были присоединены Западная Украина, Западная Белоруссия, Буковина и Бессарабия. Вальтер Коларц в своей книге «Религия в Советском Союзе» сообщает что: «благодаря присоединению территорий к Советскому Союзу в 1939/40 годах, где были небольшие, но очень активные группы «Свидетелей Иеговы», они оказались в России»[84].
Это, конечно не означает отсутствия на территории России отдельных представителей «Общества Сторожевой башни» в более ранние периоды. В издании «Свидетели Иеговы в России», опубликованном в 1996 году, приводится письмо члена секты, появившееся в «Сторожевой башне» за 1887 год, в котором он сообщает, что отправляет «…экземпляры «Сторожевой башни» по почте в разные места, даже в Россию»[85]. Там же мы встречаем упоминание о том, что «в России у Ч.Рассела была важная встреча с верующими, который как миссионер распространял библейскую истину среди живущих там людей» («Сторожевая башня 09.1891 г.). Конечно, достоверность подобной информации очень невысока.
«Сторожевая башня» от 12.1911 г. поместила письмо разъездного служителя Общества в Восточной Европе Р.Х.Олежинского, упоминавшего о 10 тысячах готовых русскоязычных экземплярах брошюры «Где находятся умершие?»[86]
Издание «Свидетели Иеговы в России» ссылается также на ежегодник Общества за 1927 г., в котором помещено письмо из России: «В нашем хозяйстве десять верующих, еще четверо — в Кургане, пять — в Шарапкино и шесть — в Павловке»[87]. Советская власть в то время относилась к сектантам с пониманием. Это видно даже из разрешения миссионеру Янгу напечатать в Курске 15 тысяч буклетов «Свобода» и «Где находятся умершие?» В своем письме от 14.02.1929 г. миссионер сообщил Руттерфорду более ста адресов завербованных [88]. Зная об эффективности советских спецслужб того времени, можно с большой степенью уверенности предположить дальнейшую судьбу доверившихся Янгу людей.
В изданиях «Общества Сторожевой башни» описываются гонения, которым подвергались «Свидетели Иеговы» нацистами за антивоенную пропаганду во время Второй Мировой Войны. Впрочем, так как большинство их оказалось на оккупированных территориях, то после войны члены общества были репрессированы под стандартным для того времени предлогом сотрудничества с оккупантами.
По некоторым данным к 1949 г. на территории СССР насчитывалось 20 тысяч семей «Свидетелей Иеговы» [89]. Но по другим, гораздо более достоверным, к 1946 году в СССР было всего лишь 8633 Свидетеля Иеговы [90].
В 1949 г. иеговисты СССР направили письмо из шести пунктов министру внутренних дел. В нем они сообщали, что цель их деятельности состоит в распространении Библии, издании религиозной литературы, организации библейских просветительских курсов для взрослых и детей, создании специальных школ и классов. Реакция органов последовала незамедлительно. Весной 1951 г. около 7000 (из 8633) иеговистов было отправлено в сибирскую ссылку [91]. Карательные меры успеха не принесли, так что к 1956 году сектантов насчитывалось уже более 17 тысяч человек.
Деятельность российских «Свидетелей Иеговы» контролировалась из Бруклина. Правящая корпорация до 1964 года неприязненно относилась к советской власти. Из — за этой враждебности существовал запрет на регистрацию иеговистских объединений. Да и деятельность российских «Свидетелей Иеговы» классифицировалась не иначе как антисоветская. Поэтому даже до 1990 года деятельность организации проходила под контролем КГБ.
Общество имело жесткую, законспирированную структуру. Территорию страны разбили на зоны, управляемые краевыми комитетами, руководители которых имели нелегальные каналы связи с Западом. Зоны в свою очередь делились на округа.
Членам секты запрещалось принимать участие в выборах, служить в армии. Даже вступать в профсоюз им было разрешено только при президенте Норре, выяснившем наконец, что это не политическая организация. Подобные запреты вели к многочисленным конфликтам с властями.
Советские «Свидетели Иеговы» получали из Бруклина бюллетень «Организационные указания для норм поведения свидетелей Иеговы» с рекомендациями к безбрачию [92], хотя из США шли гораздо более разумные указания чем те идеи, которые возникали в головах местного сектанского начальства. Долгое время отечественное руководство «Свидетелей Иеговы» предписывало членам организации не посещать клубы, театры и т. д. Но из — за границы пришло другое решение «В наше время братья и сестры должны быть грамотными, чтобы понимать события. Если бы их братья и сестры на Западе так же фанатично исповедовали учение Иеговы, то им пришлось бы исключить своих верующих из артистических союзов, рабочих клубов и т. п.»[93]. Подобный широкий взгляд Бруклина на культуру вызвал крайне негативную реакцию советских иеговистов.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.