История Советского Союза. 1917-1991 - [47]

Ленин умер до того, как предлагавшиеся им перемены дали какие-либо результаты. Партийные лидеры скрыли от рядовых членов партии данные Лениным нелицеприятные характеристики. После смерти Ленина весьма существенно изменился сам дух политической и общественной жизни. Считалось, что его идеи были безоговорочно верны, но сам он действовал убеждением: вплоть до 1921 г. он никогда не пытался прекратить дискуссии внутри партии, да и после он часто проявлял терпимость. Само собой разумеется, что он никогда не требовал обожествления своих идей. Теперь, однако, многое стало меняться. Может быть, знаменательно, что два члена комиссии по организации похорон Ленина, Анатолий Луначарский и Леонид Красин, были в прошлом приверженцами “богостроительства”, дореволюционного интеллектуального течения, провозгласившего себя “социалистической религией человечества” и, конечно же, “самой религиозной из всех религий”. Основным догматом богостроительства была мысль о том, что пролетариат, создавая новое и более гуманное общество, должен создать и нового человека. Этот новый человек избавится от иллюзорных представлений о трансцендентном Боге и сам исполнит истинную земную религиозную миссию. Ленин едко высмеял это течение, но, насколько известно, Луначарский никогда клятвенно не отказывался от своих взглядов. Что касается Красина, то он симпатизировал Богданову, который, будучи идеологом пролеткульта, пытался возродить богостроительство после революции в новой форме.

В любом случае та форма, которая была избрана для церемонии похорон Ленина, была отмечена сугубо религиозными обертонами. Более всего это относится к решению бальзамировать тело Ленина и выставить его для всеобщего обозрения в мавзолее на Красной площади, в самом центре Москвы. Это вполне сравнимо с культом “мощей” святых в православии. Но есть и различие: православные никогда не сохраняли тело целиком. Это было религиозное действо совершенно нового рода. Сталин одобрил решение о бальзамировании тела Ленина — кстати, он мог быть и его инициатором. Он никогда не был богостроителем, но у него была тонкая мысль относительно ценности религиозной символики для государства — возможно, появление ее объясняется обучением в юные годы в тифлисской семинарии. Совершенно в соответствии с новым духом на Съезде советов в годовщину смерти Ленина он перечислил его “заповеди” и поклялся выполнить их, будто бы сознательно надевая мантию ученика и наследника.

В 1924–25 гг. он продолжил эту работу по созданию догмы. “Основы ленинизма”, опубликованные Сталиным, — это целиком выдержки из произведений покойного. Были организованы два специальных института — Институт Маркса — Энгельса и Институт Ленина, — чьей задачей было собирать и изучать наследие отцов-основателей новой идеологии. Для публикации результатов этих изысканий был основан журнал “Большевик”. Утвердив основы идеологических храмов, Сталин мог начать травлю оппонентов новой ортодоксии, рассматривая их идеи не как ошибочные, но как незаконные. В традиционных религиях было бы употреблено слово “ересь”; Сталин называл это “уклонами”.

Первой проблемой стал фундаментальный вопрос о природе революционного государства и народа, который оно представляет. В ходе завязавшейся по этому вопросу дискуссии Сталин попытался изолировать и дискредитировать своих противников. Прежде всего был нанесен удар надеждам на НЭП — он был определен как “отступление”, временная уступка капитализму, сделанная ради восстановления экономики до того момента, пока социалистическая революция не произойдет повсеместно и израненная войной Советская Россия не получит братскую внешнюю помощь. Однако к осени 1923 г., после провала второго коммунистического путча в Германии, становилось ясно, что в обозримом будущем Россия будет одинока на избранном ею пути. Означало ли это, что советское государство станет до бесконечности продлевать существование “переходной” экономической системы, или же России следовало оставить надежды на внешнюю помощь и смириться с невозможностью построить социализм?

Едва ли не сразу после Октябрьской революции некоторые большевики молчаливо разделяли убеждение, что, по крайней мере временно, пролетарский интернационализм должен означать советский (или даже русский?) патриотизм, поскольку единственной страной, где было создано пролетарское государство, была Россия. Мы наблюдали это в эпоху заключения Брест-Литовского мирного договора и советско-польской войны. В то же время эти взгляды были близки и некоторым некоммунистам. Большевики победили в борьбе за власть, поскольку при развале Российской империи именно они оказались той партией, которая более всех других была способна вновь собрать империю воедино. Это направление мысли оформилось в 1920 г. в виде сменовеховства (название свое оно получило по сборнику статей “Смена вех”, тогда опубликованному). Ведущий представитель этого движения, Николай Устрялов, находившийся в харбинской эмиграции, утверждал: поражение белых означает, что большевики в настоящее время являются единственной истинно русской национальной силой. Они преуспели в сохранении единства России вопреки всем попыткам внешних сил и нерусских национальностей растащить ее на куски. Его доводы были усилены тем, что оставшиеся нерусские народы были вновь поглощены Советским Союзом. Тому же содействовало и введение НЭПа. Все это, казалось бы, говорило о том, что, по крайней мере в социальной и экономической сфере, новое Российской государство становилось похожим на старое. Приобрело широкую известность употребленное Устряловым сравнение Советского Союза с редисом — “красный снаружи и белый внутри”.