История Советского Союза. 1917-1991 - [46]

Итак, новая экономическая политика была порождена партией, но она же поставила перед партией непредвиденные и обескураживающие дилеммы. В последние два года жизни Ленин начал это осознавать. В мае 1922 г. он перенес удар, в результате которого был частично парализован. Следующий последовал в марте 1923 г., после чего Ленин лишился речи. Умер он, однако, только в январе 1924 г. В период между первым и вторым ударами он отчасти сохранял политическую активность. Впервые после октября 1917 г. у него появилась возможность избавиться от обязанности принимать незамедлительные решения и подумать о том, что совершили он сам и его партия. Его размышления были двусмысленны, и в его статьях этих месяцев появились нотки сомнения, чего ранее никогда не было.

Положительным обстоятельством было то, что большевики взяли и удержали власть вопреки всем случайностям. Однако почти все посылки, побудившие Ленина в октябре 1917 г. к захвату власти, оказались ложными. Не было никакой всемирной революции, напротив, революция не вышла за пределы России, которая из-за этого оказалась в кольце государств, относящихся к ней с подозрительностью или просто враждебно. Сама Россия быстро принимала формы старой царской империи. Пролетариат и беднейшее крестьянство оказались не способны осуществлять классовую диктатуру в какой бы то ни было форме: пролетариат был разобщен и доведен до полного обнищания, а беднейшее крестьянство в результате “Декрета о земле” в большей или меньшей степени слилось с остальными слоями сельского населения. Как правило, рабочие не имели ни малейшей возможности участвовать в управлении, а назначаемые сверху чиновники распространялись по стране во все возрастающем количестве, особенно в провинции. Когда большевики брали власть, у них были совершенно определенные идеи по поводу способов управления государством, и теперь все они сметены гражданской войной, разрухой и голодом. Остаток своей жизни Ленин провел в плену неожиданных последствий им же самим устроенной революции. После его смерти вокруг ленинского наследия сначала вспыхнули ссоры, а затем его соратники и вовсе от него отказались. Утопия рухнула. Теперь партия разделилась на тех, кто жаждал насильственного ее восстановления (левые), и тех, кто молчаливо согласился с ее падением и старался примириться с новой реальностью (правые).

При том, что Ленин продолжал рассуждать о “диктатуре пролетариата”, он осознавал сложившееся положение и был им обеспокоен. На XI съезде в марте 1922 г. Ленин отмечал, что теперь на заводах трудятся не настоящие пролетарии, а “всяческий случайный элемент”, добавив при этом, что Маркс не писал о современной России. Лидер “Рабочей оппозиции” Александр Шляпников в ответ на это с места поздравил Ленина с тем, что тот стоит во главе несуществующего класса. Это было точной и краткой характеристикой положения. Не обладая прочной социальной базой, партия не могла направить НЭП по нужному ей пути. Экономика была подобна потерявшей управление машине, в которой сидит человек, уверенный, что руль, который он держит в руках, послушен ему, “…а машина едет не туда, куда ее направляют, а туда, куда направляет ее кто-то, не то нелегальное, не то беззаконное, не то бог знает откуда взятое, не то спекулянты, не то частно-хозяйственные капиталисты, или и те и другие — но машина едет… очень часто совсем не так, как воображает тот, кто сидит у руля этой машины”.

Многие из делегатов съезда разделяли ощущение, что события вышли из-под контроля. Ленин частично объяснил это культурным фактором, как выразился он сам. Поскольку теперь коммунисты должны были играть в экономике роль куда более значительную, чем это предполагалось, жизненно важным стало для них овладеть искусством управления. На деле же, как опасался Ленин, до этого было еще далеко. Капиталисты и частные торговцы обычно были искуснее. Чиновникам-коммунистам часто не хватало “культурности” — под этим словом Ленин подразумевал образование, тактичность, правдивость, дух патриотизма и работоспособность, — и поэтому они погрязли в худших старорежимных привычках. “Но если взять Москву — 4700 ответственных коммунистов — и взять эту хитроумную бюрократическую машину, — кто кого ведет? Я очень сомневаюсь, чтобы можно было сказать, что ведут коммунисты… Как она (культура бюрократии) ни жалка, как ни мизерна, но все же она больше, чем у нас”.

Несмотря на ясное осознание некоторых проблем, Ленин не мог предложить никаких вариантов их решения. В некоторых отношениях он был убежден, что самым важным делом был подбор на ответственные должности подходящих кадров — людей, чьи способности и честность были проверены делом. В своем “Завещании” Ленин дал характеристики нескольким своим возможным преемникам именно с этой точки зрения — показательно, что он нашел подходящими все кандидатуры. Ленин высказал особые опасения по поводу Сталина на том основании, что тот не сможет распорядиться своей “необъятной властью” Генерального секретаря партии “достаточно осторожно”. В дополнении он написал, что “Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общении между нами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого поста…”. Ленин предложил также административную реорганизацию: расширение Рабоче-Крестьянской Инспекции (унаследовавшей обязанности царского Генерал-Аудитора) и слияние ее с Контрольной Комиссией партии (своего рода партийная инспекция). Эти шаги следовало предпринять с тем, чтобы большее число способных и честных людей в верхах могло следить за положением дел в низах. На самом деле это была попытка решить проблемы путем сверхцентрализации контроля, особенно если учесть, что во главе Рабоче-Крестьянской инспекции стоял Сталин.