История сексуальности 4. Признания плоти - [130]

1. Первый аспект касается природы и формы уз, которые связывают пастуха со всем стадом и с каждой овцой в отдельности.

a. В прежней тематике пастырства пастух должен был выказывать по отношению к стаду усердие, внимание, неусыпную бдительность и преданность: он должен был радеть о стаде, чтобы оно продолжало жить. В христианстве же самая жизнь пастыря должна быть посвящена пастве и при необходимости отдана за паству: он защищает стадо от волков, он отдает за него свою жизнь, и через его самопожертвование овцы получают доступ к вечной жизни[1011]. Смерть пастуха или, во всяком случае, его смерть в этом мире является – по образу смерти Христа – условием спасения стада. Это жертвенное отношение, в котором пастух обменивает себя на всех и каждого, обретая собственное достоинство через спасение других[1012].

b. Взаимность отношений между пастухом и стадом подчинялась до христианства принципу общей причинности: стадо тучнеет – пастух богатеет, стадо худеет – пастух беднеет. В христианской форме пастырства взаимность относится уже не просто к порядку причинной связи, а к порядку отождествления и действует в каждом конкретном случае: любое страдание любой овцы становится личной болью для пастуха, а улучшение ее состояния – его личной заслугой. Сострадание пастыря представляет собой непосредственное отождествление: он переживает «в глубине души бессилие слабых душ»; он радуется «усовершенствованию братьев своих как своему собственному»[1013].

c. Христианский пастырь должен отчитываться не только о каждой овце, но и о каждой ошибке, о каждом падении, о каждом шаге. В судный день грехи овец будут спрошены с него самого, если он [не] сумел предотвратить их своим поучением, бдительностью, строгостью или милосердием. Даже отпавшие от веры, даже lapsi {лат. падшие} смогут упрекнуть пастыря в том, что тот их не поддержал, не ободрил, не вразумил, не дал им спасительного совета[1014].

d. Греховность пастыря напрямую затрагивает его отношения со стадом: его грехи влекут за собой проступки овец (и тем самым отягощаются), а грехи овец умножают его бремя ответственности. Поэтому пастырь должен быть чист и безупречен, насколько это возможно: «…никакая греховная нечистота не должна осквернять того, кто принял на себя обязанность очищать и врачевать души подобных себе существ, точно так же как рука, которой омывают нечистоты плотские, необходимо должна быть сама чиста…»[1015] Вместе с тем пастырю важно не впадать в грех гордыни, не быть слепым в отношении собственных слабостей, не приписывать себе никакого превосходства и всегда помнить о своем несовершенстве[1016]. Он – слуга для всех, грешник среди грешников и даже больший грешник, чем другие, поскольку грехи паствы ему следует признавать собственными слабостями.

e. Пастырь не должен видеть в том, что он избран, повод для гордости или для того, чтобы как-либо проявлять свое господство (potestas[1017]). По примеру святого Григория ему следует трепетать, сознавая, что на него возложена ответственность за руководство душами, и никогда не забывать об этом трепете, коль скоро он хочет предотвратить «гордыню, недолжные помыслы, неуместные и неправедные помышления». А уклоняться от выполнения этого долга и оставлять овец без пастуха значило бы для него впадать в грех[1018].

Экономия греха и спасения, заразительность и умножение грехов, взаимное самопожертвование, бдительность к себе, неотделимая от заботы о других, устанавливают между христианским пастырем и его стадом гораздо более многочисленные, сложные и прочные связи в сравнении с теми, что имели место в прежней тематике пастуха. А главное, эти связи проходят теперь на индивидуальном уровне: устанавливается прямая зависимость между каждым действием любого верующего и достоинством пастыря, а сам его статус проблематизируется, так как ни право природы, ни принадлежность к своему институту не делают его «добрым» пастырем – он остается таким же грешником, как и все остальные, и каждая овца должна страшиться его грехов.

2. Христианство требует от пастыря знания особого типа, которое выходит далеко за рамки тех ловкости и опытности, которые традиция приписывала пастухам человеческих стад. Церковь заложила в самое сердце пастырской деятельности императив истины или, вернее, целую систему императивов.

Императив доктринальной строгости. Если пастырь не владеет истиной сам и не привязан к ней безусловно, он погубит стадо. «Не может быть такого, чтобы священники, будучи пастыреначальниками, теряли светоч знания, а те, кто им следует, не заблуждались бы поэтому во тьме греховной»[1019]. Пастырь должен неусыпно следить за прочностью уз, которые связывают членов общины с этой истиной и через нее – между собой, ибо именно истина их объединяет, а заблуждение, наоборот, разъединяет, отклоняя от верного пути и в конечном счете приводя к их исключению из общины. Долг пастыря – загнать обратно в стадо «овец блеющих и заблудших», которых влекут к изоляции ереси и сектантство[1020].

Императив поучения. Будучи пастухом истины, пастырь должен предоставлять всем пищу духовную в форме благого учения. «Episcopi proprium munus docere populum» {«Учительство составляет существенную обязанность епископского звания» (