История с собаками - [16]

К одиннадцати часам вечера вахтер Стамо Стаменов получил второе кровоизлияние в мозг и теперь агонизировал. Он умирал, не приходя в сознание. Аввакум хотел спросить у вахтера, что навело его на мысль, несмотря на ливень, на мотоцикле броситься вдогонку за Сапаревым, а также, как он догадался, что тот в «Пьяных вишнях». Но было поздно: человек умирал.

Письменные показания инженера Сапарева ничем не отличались от устных, данных ранее следователю.

«Вышел из ресторана в шесть часов двадцать восемь минут. Сошел на первой остановке автобуса и там разговаривал с приятелем. Обратно в ресторан вернулся на автобусе в три минуты восьмого».

Аввакум распорядился, чтобы Сапарева отпустили за минуту до того, как он сам выйдет из управления. Но прежде он отдал Петрову следующие распоряжения:

1. Расспросить шоферов автобусов обоих маршрутов, где и когда они видели инженера Сапарева между 6 часами 28 минут и 7 часами 3 минутами вечера.

2. Расспросить людей, находившихся в районе первой остановки, не видел ли кто-нибудь, как инженер выходил из автобуса, а если видел, то узнать, куда он направился: в подъезд, в машину, в кондитерскую (там их две).

3. Расспросить водителей, находившихся у черного хода на завод между шестью сорока и семью часами вечера, не видели ли они поблизости легковой машины, а также инженера Сапарева.

4. Проверить, какие фотоаппараты и фотоматериалы имеются у каждого из трех инженеров, справиться на почте, получают ли они газеты и журналы и отправляют ли письма за границу.

5. Взять сводку о всех позывных кодах и расшифрованных радиограммах, перехваченных и зарегистрированных за прошлый месяц в районах к югу и юго-востоку от города Н.

6. Немедленно докладывать в штаб группы о каждом выезде за город любого из трех инженеров.

В два часа пятнадцать минут ночи Аввакум вышел из управления.

* * *

На углу главной улицы он догнал инженера Прокопия Сапарева. Шел тихий дождик, и очертания электрических ламп казались в ореоле мелких капелек размытыми и нечеткими. Было безлюдно, холодно и глухо, город будто вымер.

– Вот так встреча! – воскликнул Аввакум, улыбаясь Прокопию. – Уже перевалило далеко за полночь! Оказывается, наш инженер гуляка!

– Засиделся у приятеля! – смущенно ответил Прокопий, опуская и складывая зонт. – Теперь он больше мне не нужен. Это уже не дождь!

– Вас долго продержали в милиции? – спросил Аввакум.

– Да… нет. Около часу. Формальности.

– Я так и думал. А о чем расспрашивали?

– Да так. Ничего особенного!

– Вот и хорошо! – отозвался Аввакум. Какое-то время они шли молча.

– Как там бедный старик? – вздохнул Прокопий. – Хоть бы выздоровел!

– Это вы про вахтера?

– О нем. Я искренне сожалею!

– Он вас хорошо знает?

– Еще бы! Больше двух лет я у него перед глазами.

– Успокойтесь, у него, наверное, были галлюцинации! Смотрите, какой чудесный дождик!

Прокопий переложил зонт из правой руки в левую и протянул:

– Вы шутите! Как можно называть такую погоду чудесной? Это ж какое-то свинство, ей-богу! А вы говорите…

– Не спорю, – примирительно отозвался Аввакум. – Для вас такая погода – может быть, и свинство, но для меня она чудесна. Не будем же мы вызывать друг друга на дуэль из-за погоды.

– Раз каждый из нас волен считать ее чудесной или наоборот, то, право, не стоит дуэлировать. К тому же, у вас даже зонтика нет. На чем бы мы с вами сражались?

– Кстати, – подхватил Аввакум, – если это не секрет, откуда у вас такой чудесный зонт?

– Еще будучи молодым врачом, мой отец ездил на какой-то симпозиум медиков в Лондон. Там и купил этот зонт. Правда, отличный? Может быть, только несколько старомодный.

– Пустое! У вас чудесный зонт!

– Благодарю. Это единственные приятные слова, которые я слышал со вчерашнего дня. А ничего страшнее вчерашнего вечера я не переживал за всю свою жизнь!

– Не принимайте этого скандала так близко к сердцу! Все образуется!

Прокопий остановился и заглянул ему в глаза:

– Вы так считаете?

– А что такого произошло, чтобы сомневаться?

Губы инженера дрогнули в странной, почти болезненной усмешке. Лицо напряглось и вытянулось, а в глазах блеснули зеленоватые лихорадочные огоньки. Он сердито покачал головой.

– Что такого произошло, говорите? Объясните лучше вы мне! Вы же землекоп! Археолог! Докопайтесь до сути и скажите мне, что же в действительности произошло!

Он остановился, сдвинул черную шляпу на затылок и рукой вытер вспотевший лоб.

– Вы чересчур взволнованны, – положил ему руку на плечо Аввакум. – У вас плохо с нервами. – Он дружески улыбнулся: – Может, заглянем ко мне и выпьем для бодрости кофе?

Прокопий немного помолчал, вновь вытер лоб, потом, вздохнув, махнул рукой:

– Да пропади оно все пропадом!.. А ваша идея насчет кофе совсем недурна. Только зачем же идти к вам, если я живу в двух шагах отсюда.

В слабо освещенной гостиной (среди стеклянных бус люстры немощно горела лишь одна лампочка) сидело двое женщин в одинаковых желтых шалях, накинутых на плечи. При появлении Прокопия они вскочили со своих мест, напоминая фигурки, которые выскакивали из-под крышек старинных музыкальных шкатулок. Глаза женщин светились возбуждением и тревогой, как после только что виденного кошмарного сна. В забитой мебелью комнате им было непросто обеим одновременно добраться до дверей, где со шляпами в руках застыли Прокопий и Аввакум. Среди столиков, кресел, стульев и комодов легче двигалась пожилая женщина, молодая же пробиралась среди ветхого хлама как-то неуверенно, будто по скользкой тропинке.