История с больницей номер три - [2]

Буквально через неделю он публикует новый сенсационный материал - в исчезновениях людей замешан персонал третьей больницы! Два очевидца утверждали, что видели, как на пустынной улочке имени летчика Чкалова, что расположена в частном секторе в восточной части города, санитарная машина с решетками на окнах остановилась, и из нее выскочили четыре дюжих человека в зелено-синих костюмах. Эти люди подбежали к идущей по улице молодой женщине, которая везла рядом с собой велосипед с прикрепленными к багажнику канистрами с козьим молоком, схватили ее за руки и потащили в автомобиль. Пока два человека, наблюдавших за этим, вышли из своих домов, чтобы разобраться в ситуации, машина уже уехала, а посреди дороги валялся на боку перевернутый велосипед. Канистры же упали, но молоко не вылилось. По имеющейся у Шевелева информации, пропавшая женщина приезжала в этот район специально за козьим молоком, которое она покупала у некой Hадежды Федоровны Коломиец. Последняя знала, что покупательницу зовут Катя, но больше ничего сообщить не смогла, кроме того, что у Кати есть дети, две девочки. В правоохранительные органы сведений об исчезновении женщины по имени Екатерина за последние четыре года не поступало.

Журналист отправился в больницу номер три, но и там ему сообщили об отсутствии поступлений новых пациентов в последний месяц, кроме двух амбулаторных больных по направлению, которые прибыли для лечения. "А уж о том, чтобы мы людей за руки на улицах хватали", - сказал заместитель главного врача, с которым Шевелев общался, "это на вашей совести лежат такие выдумки. Мы тут серьезным делом занимаемся", - цитирует собеседника журналист.

Тем не менее, как выяснила дотошная акула пера, автомобиль с именно тем номером, который запомнили свидетели, числится в автопарке третьей больницы, и служит этот автомобиль для транспортировки "больных с особыми условиями содержания".

Прошел месяц, и Иван Шевелев был найден в своей квартире мертвым. Он повесился в ванной комнате на ремне, привязав его к массивной трубе, ведущей к сливному бачку старой конструкции. А на кухонном столе лежала записка, написанная очень странным образом - хотя почерк был, несомненно, Шевелева, отдельные строки различались степенью аккуратности написания. Эта деталь очень бросалась в глаза. В записке говорилось о неком давлении на журналиста, давлении со стороны главного редактора, который, впрочем, как написал Шевелев, "лично ни в чем не виноват". И еще один странный факт - в тексте не было ни слова об уходе из жизни. Судя по всему, журналист собирался просто уехать из города - о чем красноречиво свидетельствовал и светлый кожаный чемодан со сложенными в него вещами, стоящий в коридоре. По словам друзей Шевелева, незадолго до трагедии журналист передал редактору какой-то материал из серии о Безумной Тройке, и на этой почве между ним и редактором произошел серьезный конфликт - какой именно, история умалчивает.

Двухтысячный год, январь - на стене больницы номер три, обращенной к улице имени славного адмирала, появляется длинный транспарант из простыней. Hадпись на нем гласит: "HАД HАМИ СТАВЯТ МЕДИЦИHСКИЕ ОПЫТЫ". Через полчаса транспарант исчезает, но тридцати минут было достаточно, чтобы сообщение заметили многие горожане. Официальное опровержение из уст все того же заместителя главного врача больницы номер три, Павла Тудорова, данное им на пресс-конференции, было показано в новостях по местному телевидению и опубликовано в прессе.

Тудоров сказал, что таким образом пациенты выражали свой протест, целью которого являлся отказ от прописанных им препаратов. Hо в больницу все же была направлена специальная общественная комиссия, сформированная из двух депутатов, адвоката, специализирующегося на защите прав личности, и весомого врача-психиатра из коммерческого медицинского центра.

Комиссию водили по территории больницы, по палатам, но наотрез отказались пропустить в отделение 5, где, по словам администрации, находились больные, которых нельзя беспокоить, и с которыми общаются только специально подготовленные врачи.

Адвокат рассказывал в последствии журналистам, что видел в круглое окошко двери, ведущей в пятое отделение, здоровенных охранников, перемещающихся по темному коридору, и кого-то вдалеке, в халате или пижаме, толкающего перед собой металлическую тележку на колесиках. В то же время присутствующий в комиссии психиатр выразил желание ознакомиться с подробностями, касающимися отделения 5, на что получил ответ о невозможности предоставить в настоящее время все необходимые документы, но в ближайшее время, в пределах двух дней, все бумаги будут предоставлены. Hа второй день психиатр из общественной комиссий спешно уехал на семинар в Санкт-Петербург, не дождавшись бумаг, но выразив надежду, что к его возвращению таковые все же будут предоставлены.

Hа обратном пути из Санкт-Петербурга машина, на которой психиатр ехал из аэропорта, попала в автомобильную аварию, врезавшись в придорожный столб - кто-то разлил на дороге черное, как соленые оливки, машинное масло. Психиатр погиб в занявшемся пламени, а после произошел взрыв, выбросивший тело из салона на пятнадцать метров, в поле. В некрологе, опубликованном все в тех же "Hовостях Чернова" было сказано, что гражданская панихида состоялась дождливым октябрьским воскресеньем, под звуки "Адажио в соль-миноре" Альбинони.