История рыцарства - [37]

Считавший себя вправе требовать судебного поединка обращался к королю с такими словами:

«Государь, я утверждаю, что такой-то (называли имя) коварно и предательски умертвил моего родственника такого-то (называли умершего); поэтому я требую, чтобы за такое вероломство и злодеяние вы обращались с ним, как с убийцей; если он отречется, то я готов подтвердить мои слова поединком; пусть он бьется со мной или вместо меня с тем, кого я назначу; такое подтверждение я готов дать в определенный день и в определенном месте». Затем приносивший жалобу в знак вызова бросал перчатку, которую обвиненный или его представитель поднимал.

Если король соглашался, то он назначал место поединка, день и оружие. Кто поднимал перчатку, тот значит принимал вызов; в свою очередь и он бросал перчатку, а вызвавший ее поднимал. Оба они обещали явиться для боя в назначенный королем день и место. Дамы, обвиняемые или обвинявшие рыцаря, предлагали вместо себя защитников.

Поединкам насмерть предшествовали разные церемонии.

Противники выезжали из своих жилищ вполне вооруженные, с поднятым забралом. Перед ними несли их щиты, мечи и другое оружие, назначенное для боя. В доказательство своей правоты они дорогой время от времени осеняли себя крестом или держали распятие и небольшие хоругви с изображением Господа, Богородицы, ангелов и святых.

До прибытия вызвавшего герольдмейстер или герольд подъезжал верхом к воротам ристалища и в первый раз провозглашал следующее:

«Теперь слушайте, теперь слушайте, теперь слушайте, сеньоры, рыцари, оруженосцы и вообще все, что наш государь, король Франции, повелевает под страхом лишения жизни и имущества.

Чтобы все были без оружия, без меча и кинжала, без брони, какова бы она ни была, за исключением только стражи и тех, кому король прикажет.

Потом король, наш государь, запрещает всем, под каким бы то ни было предлогом, быть на коне, под опасением дворянину потерять коня, а служителю лишиться уха; а те, которые введут противников, сойдя с коней у ворот, должны там остаться, а коней тотчас отослать, под страхом тех же наказаний.

Потом король, наш государь, воспрещает кому бы то ни было говорить, подавать знаки, кашлять, кричать или делать что-либо подобное, под опасением лишиться жизни и имущества».

Все это считалось необходимым для того, чтобы противники не отвлекались чем-нибудь посторонним. По всему видно, что иногда и присутствовать на поединках было опасно.

Вызвавший обязан был явиться прежде, за час до полудня, а принявший вызов — до девятого часа; не являвшийся в урочный час считался побежденным.

По въезде на ристалище вызвавший обращался к коннетаблю или маршалу ристалища со следующими словами:

«Многоуважаемый сеньор, по повелению нашего государя короля, я, такой-то, являюсь к вам в том сооружении, какое прилично дворянину, обязанному ступить в бой по такой-то распре, с таким-то дворянином, злодеем, предателем или убийцей, что, при помощи Божьей, Пресвятой Богоматери и св. Победоносца Георгия, я берусь доказать сегодня, по назначению короля, нашего государя. А чтобы исполнить это, я явился и представляюсь вам по долгу своему и требую, чтобы вы мне уделили поля, воздуху, света и все, что в подобном случае необходимо и полезно. Когда вы это учините, я исполню свой долг при помощи Бога, Богоматери и св. Победоносца Георгия».

Ристалища для дуэли строились сорок шагов в ширину и восемьдесят в длину. Палатка вызвавшего вскидывалась по правую сторону короля или судьи, палатка вызванного — по левую. Высказав свои желания, противники въезжали на поле битвы с опущенным забралом, знаменуясь крестом; потом, приблизясь к шатру короля или судьи, поднимали забрало и говорили пред королем: «Всемилостивейший и державнейший король, наш государь, я, такой-то, предстаю вам, как правосудному монарху и судье, в назначенные для этого вами день и час, чтобы порешить с таким-то, за убийство или предательство, в чем клянусь Богом, который да будет сегодня мне в помощь». Затем он подавал маршалу поля бумагу, содержащую в себе все им сказанное. В это же время герольд вторично провозглашал приведенные выше речи.

Потом вызвавший, с открытым забралом, становился на колени перед богато убранным столом, заменявшим алтарь; на столе лежала подушка и служебник, на подушке распятие; подле стоял священник, говоривший в таких случаях:

«Итак рыцарь, или оруженосец, или такой-то владетель, вызвавший, вы видите здесь истинное воспоминание Спасителя нашего, Бога истинного, Иисуса Христа, волей за нас пострадавшего и спасения нашего ради умершего; молите Его о милости, молите Его, да благословит Он вас в сей день на ваше правое дело, ибо Он Верховный Судья. Вспомните, какую клятву вы принесете, ибо в противном случае душа ваша, честь ваша и вы сами будете в великой опасности.» После этих слов маршал брал вызвавшего за обе руки, на которых были перчатки; правую его руку клал на распятие, а левую на служебник, открытый на каноне, начинающемся словами Te igitur, потом предлагал ему произнести следующую клятву:

«Я, такой-то, вызвавший, клянусь этим воспоминанием нашего Спасителя Бога Иисуса Христа, и Св. Евангелием, и верой истинного христианина, и святым крещением, полученным мной от Бога, что я, бросая перчатку, имею доброе, правое святое дело, имею право вызвать такого-то, как злодея, предателя и убийцу (смотря по свойству преступления), который защищает неправое и дурное дело, что я сегодня докажу ему в бою грудь с грудью, при помощи Бога, Богородицы и св. Победоносца Георгия».