История рыцарства - [39]

Вторая дуэль, которую мы хотим рассказать, происходила между Жарнаком и Шатеньере, дуэль знаменитая.

Память о ней сохраняется в словах: coup de Jarnac.

Этими словами означают внезапный неизбежный удар.

Франсуа Вивон де ля Шатеньере и Гюи Шабо, sire де Монлье, носивший позже имя Жарнака, были оруженосцы-земляки и пажи Франциска I. Оба прославились в боях. В мирное время Вивон упражнялся только в искусстве владеть оружием достиг такого совершенства, что никто не решался вступать с ним в состязание.[71] Монлье имел миролюбивые наклонности: отличался обходительностью, вежливостью и деликатностью и скорее был любезный придворный, чем неустрашимый воин. Вивон, может быть, из зависти к Монлье за внимание к нему двора, распространял самые оскорбительные слухи о баронессе Жариак, мачехе Монлье. Желая отметить за обиду, Монлье обратился к Франциску I с жалобой. Оскорбление, нанесенное одному из старых сподвижников короля, заслуживало блистательного удовлетворения. Франциск разрешил Монлье объявить в полном собрании двора, что тот, кто оскорбил его мачеху, ее оболгал (en a menti par la gorge). Вивон, в надежде на свое искусство владеть оружием, не побоялся подтвердить, что он только повторил сказанное самим Монлье. Тотчас же последовал вызов. Противники просят разрешения сразиться на дуэли. Министры думают, что дуэль должна быть дозволена, но Франциск I, любивший турниры и ристания и запрещавший судебные поединки, не только отвергает просьбы, а еще именным указом запрещает покончить оружием распрю, происшедшую от ветрености. Запрещение это не было нарушено при Франциске I, но смерть его развязала руки раздраженным врагам. Два года Вивон выносил оскорбление от дам, смотревших на него, как на бесчестного рыцаря; он сгорал нетерпением отомстить врагу за дамскую опалу, которую не вознаграждала дружба Генриха II, его покровителя. Новый король уступил мольбам и дозволил: дуэль.

День назначен. Варварский обычай постарались окружить всевозможным великолепием. Оба противника не жалеют денег на вооружение и свиту. Образуются партии: если много придворных на стороне королевского любимца, то еще более на стороне того, чье положение интересует дам. С той и другой стороны призывают Бога на помощь. Во время религиозных приготовлений Вивон не так набожен, как Монлье, и это единственное благоприятное предзнаменование в пользу последнего.

Поле битвы открывается в Сен Жермене 10 июля 1547 года. Дворянство самых отдаленных провинций выезжает из своих донжонов на это милое зрелище их праотцев, которое, по их мнению, слишком редко бывает. Балконы полны дам, живо сочувствующих оскорблению баронессы Жарнак. Для Генриха II и принцев воздвигнут великолепный помост. Коннетабль Монморанси — судья поля. Герцог Омальский, впоследствии знаменитый герцог Гиз — секундант Шатеньере.

Барабанный бой и трубный звук, смешавшись со звоном колоколов, объявляет судебный поединок. Вивон приближается надменно, Монлье — скромно. Оба клянутся, что их дело право, что с ними нет запрещенного оружия, что они не прибегали к помощи чар. Они бьются; сила Шатеньере не одолевает ловкости Монлье; наконец кажется, что последний гнется под ударами противника; он прикрывает голову щитом и дважды ранит Вивона острием меча в левое колено. Вивон, рассчитывавший на верную победу, падает, жизнь его в руках победителя, но победителю стыдно пользоваться этим варварским правом: «Возврати мне мою честь, — кричит он сопернику, — и моли Бога и государя о пощаде». Вивон хранит суровое молчание. Монлье припадает к стопам Генриха: «Государь, предаю вам моего соперника, — говорит он ему, — удостойте меня имени честного человека, простите ошибку нашей молодости. Примите его, государь, из уважения к памяти вашего славного отца, нас обоих воспитавшего». Король молчит. Монлье возвращается к Вивону, не угрожает мечом, а становится на колени и ударяя себя в грудь стальной печаткой, трижды повторяет: Domine, nоn sum dignus. Пока он молится, Вивон с усилием схватывает меч, поднимается на колени и ползет к сопернику. «Не трогайся с места, или я тебя умерщвлю», — говорит Монлье. «Умертви же», — отвечает Вивон. Монлье смотрит на него с состраданием, роняет свой кинжал, возвращается к королю и говорит: «Примите его, государь; он ваш, вам дарю я его жизнь и молю Бога, чтобы довелось этому храброму рыцарю сослужить вам такую службу в день сражения, какую хотел бы сам сослужить». Генрих все молчит. Этот второй отказ не умаляет великодушия Монлье. «Вивон, мой старый товарищ, — говорит он сопернику, — Вивон, молись Создателю, и останемся друзьями». И на это нет ответа. Не умилостивится ли король? Монлье снова от всего сердца обращается к нему. Король уступает, принимает Вивона к себе. Коннетабль и маршалы хотят по обычаю провозгласить победителя, но Монлье противится. Тогда Генрих, обнимая его говорит: «Вы бились, как Цезарь, и говорили, как Аристотель». Герцог омальский спешит к побежденному и не может унять его ярости. Все удаляются. Тогда толпа бросается к шатру, в котором Вивон приготовлял своим друзьям великолепный пир, и расхищает посуду. В надежде на победу, он приглашал, говорит Брантом, своих друзей посмотреть на поединок так: «Приглашаю вас тогда-то на мою свадьбу». Теперь же, стыдясь своего поражения и чувствуя, что жизнью своей обязан состраданию врага, он срывает повязки и через три дня умирает, а между тем рана не была смертельная. Герцог омальский соорудил ему памятник.