История русской литературы XX в. Поэзия Серебряного века - [99]
Ю. Терапиано в книге «Встречи» писал: «Основное в «Парижской ноте», это вопрос о современном человеке, о его внутреннем состоянии, о его отношении к внешним событиям и к духовным вопросам» [302]. «Парижская нота» провозгласила культ простоты, новой «прекрасной ясности», способной выразить трагическое мироощущение поэта и его современника. Представители «Парижской ноты» сознавали себя прямыми наследниками Серебряного века, утверждали преемственность с литературной практикой и творческими исканиями своих старших предшественников. Ю. Терапиано указывает, что для «Парижской ноты» были характерны попытки «критически разобраться в ближайшем наследстве, сочетать формальную традицию акмеизма с символизмом – с тем, что было в нем о «вечной» теме – о любви, о смерти, о Боге» [303].
Поэзию «Парижской ноты» пронизывало ощущение своеобразной культурной эсхатологии, присущее представителям этого литературного течения. И. Чиннов, отдавший в своем творчестве дань «Парижской ноте», так говорил об этом в своем интервью американскому слависту Д. Глэду: «Мы считали, что надо писать как бы последние стихи, что мы заканчиваем русскую поэзию здесь, в эмиграции» [304].
Духовные искания представителей «Парижской ноты», стремление вовлечь в поэзию мистику, настоятельное желание «парижан» «говорить о несказуемом», увлечение религиозно-философской проблематикой восходили к старшим символистам, в том числе к Д. Мережковскому и З. Гиппиус, чей салон «Зеленая лампа» активно посещали и молодые поэты. Но при этом отношение к слову было у монпарнасских поэтов совершенно иное, нежели у символистов. И. Чиннов так сформулировал это принципиальное отличие: «Идея «Парижской ноты» состояла в простоте, в очень ограниченном словаре, который был сведен к самым главным незаменимым словам. Настолько хотели общего в ущерб частному, что говорили «птица» вместо, скажем, «чайка», «жаворонок» или «соловей»; «дерево» вместо «береза», «ива» или «дуб» [305].
Поэты русского зарубежья, независимо от участия в тех или иных литературных кружках, объединениях или течениях, стремились «выговорить» некие фундаментальные понятия человеческого существования, вновь открыть для себя некий минимум основополагающих вещей, без которых жизнь уже не представляется возможной, и словом «спасти» их от неминуемого, после потери отечества, распада, добиться незыблемости самых основ бытия в зловеще непрочном мире. Для поэтов русского Парижа было характерны чувства и свободы, и одиночества.
Диалектика литературного процесса русского зарубежья состояла в различных творческих ориентациях при единстве сугубо русского мирочувствования. И. Бунин, олицетворявший и в своей прозе, и в поэзии всю русскую классику, прибегал к приемам, близким к некоторым идеям «Парижской ноты» (стихотворения позднего периода отмечены краткостью, афористичностью, предельным заострением сущностных моментов бытия). Вл. Ходасевич, ратующий за классическую линию русской поэзии, вводил сюрреалистические эффекты для воссоздания уродливой картины внешне благополучной, но лишенной духовности, жизни. Б. Поплавский, склонный к экспериментированию, дальнейшим разработкам принципов русского авангарда, достигал в лучших произведениях классической ясности и отчетливости поэтической мысли. Для столь различных художников, как Г. Иванов и В. Набоков, присуще единое понимание слова и жизни как божественного дара.
М. Слоним, возглавлявший литературный кружок «Кочевье», подчеркивал: «Эмигрантская литература лишь ветвь на общем стволе. Она жива постольку, поскольку жив ствол; она питается его соками, она расцветает, если обмен этот жив и полон, и засыхает, едва он прекращается. И недаром лучшие писатели в эмиграции те, кто сохранил внутреннюю связь с Россией…» [306].
Русское зарубежье. Пермь, 1995.
Терапиано Ю. Встречи. 1926–1971. М., 2002.
Адамович Г. Одиночество и свобода. М., 1996.
Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991.
Раев М. Россия за рубежом. История культуры русской эмиграции 1919–1939. М., 1994.
Чагин А. Расколотая лира. Россия и зарубежье. М, 1998.
Георгий Адамович
Георгий Викторович Адамович (1894, Москва – 1972, Ницца), поэт, литературный критик. В первом сборнике стихотворений «Облака» (1916) Н. Гумилев отметил влияние А. Ахматовой и И. Анненского, что естественно, так как Адамович в 1914 г. сблизился с «Цехом поэтов», объединившим акмеистов. Был другом Н. Гумилева и Г. Иванова, печатался в «Аполлоне».
