История русского языка в рассказах - [47]
— какая? Из воска. А каков этот воск? Ярый. Теперь ту же иерархию, соотношение предметов и их качеств, мы передадим иначе: горит свеча ярого воску. Грамматически все изменилось коренным образом.
Почему?
Для удобства сократим наше предложение — на время лишим его глагольной формы (глаголы-то могут быть самые разные). У нас останется:
Свеча воск яр.
Это обычное для славянских языков назывное предложение, причем по характеру сочетания слов — самого древнего типа. Человек называет предмет и его качество простым присоединением слов в назывной форме и самим перечислением как бы сопоставляет в мысли одно с другим: свеча... воск (из которого сделана свеча)... яр (способ, каким свеча сделана из воска: воск вытоплен на огне). Грамматически эта связь никак не передается, поэтому столь нечетко здесь различие между главным и второстепенным, между предметом и его качеством. Как только в сознании возникла необходимость словесно обозначить разницу между предметом и качеством предмета, достаточно было одного- единственного смещения формы, вот такого, например: на свече, воск яр — основное для мысли слово изменяется по формам, а все остальные слова сочетания — нет, они остались в прежней форме именительного падежа. Эта форма на фоне изменчивого главного слова как бы застыла, подчеркивая, что в каждом новом сочетании речь идет об одном и том же качестве предмета. Смотрите: свечи воск яр, свечу воск яр, свечой воск яр...
От этого камешка, брошенного в тихую заводь, пошли круги. В сотнях сочетаний, возникающих при изменениях основного слова, продолжаются поиски способов выразить мысль более точно. То изменяется форма зависимого слова, то вводятся указательные слова, союзы пли предлоги. Приведем лишь несколько из бесчисленного количества вариантов:
В большинстве таких сочетаний конкретизируется и уточняется отношение качества именно к данному предмету: свеча, у нее воск яр. Для других сочетаний важно качество само по себе, оно осознается как постоянное для этого предмета и выражается формой родительного падежа со значением принадлежности: свеча воска яра — здесь подчеркивается, что свеча именно восковая (а не сальная, например).
Последующие варианты, как видно из схемы, связаны с морфологическими изменениями. И эти изменения тоже помогают уточнить мысль. Форма родительного падежа воску выразительнее указывает на материал, из которого сделана свеча, чем форма воска, в которой сохраняется значение количества. Форма ярого более определенна, чем форма яра, потому что указывает на постоянный признак. (И в современном русском языке полные прилагательные по преимуществу выражают постоянный признак предмета, а краткие — временный, преходящий. Сравните: Наша река спокойная — Сегодня река спокойна.)
Так в конце концов отношения между предметом и ею качеством получили грамматическое оформление.
Характер грамматических связей между словами не остается без изменений. Все время неустанно развиваются новые их типы. Вот, например, управление.
Еще совсем недавно, в XVII—XVIII веках, управление не было окончательно и бесповоротно установившейся грамматической связью слов. Слишком многое зависело от значения слова, от характера предлога, от сочетания с другими словами — с одним одна связь, а с другим — иная.
Какая приставка при глаголе, такой и предлог после него. Это правило действовало как закон. Пойти — обязательно по... воду. Зайти — только за... водой... Выйти — непременно в... поле. Сойти — с... горы или еще с... чего-нибудь. И т. д. В современном языке возможны варварские, с точки зрения древнего русича, сочетания, такие, например: пойти... за водой или: выйти... за околицу. Наш предок пришел бы в ужас от сочетания вроде повадился за... Для него возможно только въвадился волкъ въ овце. До сих пор старушки в деревнях говорят пойти по воду, потому что пойти за водой — это городское и совсем неправильное выражение, оно когда-то значило: ‘пойти вслед за водой, вниз по течению речки’.
В конце XVII века и в продолжение XVIII века происходил важный для языка процесс: каждое слово определяло тот круг предлогов и падежей, с которыми впредь оно могло употребляться, с помощью которых оно могло управлять другим словом. Какому глаголу винительный, какому — творительный, какой с предлогом, а какой — нет. В письмах того времени на каждом шагу встречаются несуразности вроде следующих:
Как скоро письмо окончу, то к тебе его сообщу.
Я вами совсем не известен.
А что до меня касается...
Когда нет способа избавиться клевет...
Убегайте их, они — яд, они — желчь.
Но вместо того многие ей смеялись.
Должны трепетать моего взора.
И многие другие.
В это время обычнее всего — отсутствие предлога при глаголе. В комедии «Недоросль» провинциальные герои Фонвизина говорят именно так, по старинке.
П р о с т а к о в а: Я с одной тоски хлеба отстану (=отстану от хлеба).
С к о т и н и н: Я отроду ничего не читывал, сестрица! Бог меня избавил этой скуки (=избавил от этой скуки).
У писателей XIX века еще много примеров такого странного для нас соединения слов. У Достоевского: «Наш прокурор трепетал встречи с Фетюковичем...» У Глеба Успенского: «Начальство сельское его трепетало». Всюду родительный падеж без предлога. У Достоевского: «Итак, что же тогда руководило вас в ваших чувствах ненависти?» У Лескова: «...везде бедных людей руководствую». Всюду винительный падеж без предлога, хотя по форме он и похож на родительный.
