Исторiя Россiи 862—1917 - [136]

Въ силу такого взгляда на религію, Пётръ требовалъ отъ духовенства, чтобы оно прививало народу нравственное чувство, поучало его, подавало добрый примѣръ собственнымъ поведеніемъ. Въ духовенствѣ онъ видѣлъ особый классъ такихъ же государственныхъ чиновниковъ, какими были и остальные классы населенія: дворянство служило въ военной и гражданской службѣ; крестьяне поставляли боевой матеріалъ на войну и питали государственную казну; ту же обязанность несли и посадскіе; въ свою очередь, духовенство должно было воспитывать добрыхъ гражданъ, проникнутыхъ сознаніемъ своихъ гражданскихъ обязанностей.

4. Разрывъ съ духовенствомъ. Но найдётъ ли Пётръ въ духовенствѣ покорныхъ исполнителей своей воли? Станетъ ли оно воспитывать русскій народъ въ духѣ его требованій? Въ понятіе о гражданскихъ обязанностяхъ Пётръ вкладывалъ содержаніе, во многомъ несходное съ формулировкою прежняго времени. Ещё отецъ и старшій братъ Петра нѣкоторыми своими мѣрами создавали почву для расхожденія съ духовенствомъ (Монастырскій приказъ; короткополые кафтаны при дворѣ; недостаточно энергичныя мѣры противъ куренія табаку); но тамъ это были отдѣльныя, случайныя явленія; теперь же чуть не всѣ «новшества», вводимыя Петромъ, были такого рода, что вызывали глухое броженіе, вскорѣ перешедшее въ открытое неодобреніе.

Было ещё одно обстоятельство, особенно отдалившее Петра отъ духовенства и сильно содѣйствовавшее тому, чтобы видѣть въ нёмъ непокорныхъ слугъ и явныхъ враговъ государства. Съ самаго ранняго возраста привыкъ Пётръ бояться и ненавидѣть стрѣльцовъ. Десятилѣтнимъ ребёнкомъ онъ вступаетъ на престолъ, обагрённый во дни стрѣлецкаго бунта кровью его дядьки Матвѣева и дяди Ивана Нарышкина; нѣсколько мѣсяцевъ спустя онъ вынужденъ со всѣмъ царскимъ домомъ укрываться отъ тѣхъ же стрѣльцовъ, поднятыхъ кн. Хованскимъ; стрѣльцы угрожаютъ ему жизнью и въ памятную августовскую ночь, когда, полуобезумѣвъ отъ страха, онъ скачетъ изъ Преображенскаго подъ защиту крѣпостныхъ стѣнъ Троицкаго монастыря (1689); стрѣльцы же составляютъ заговоръ на его жизнь наканунѣ поѣздки за границу, а потомъ, пользуясь его отсутствіемъ, поднимаютъ открытый бунтъ, грозившій ему сверженіемъ съ престола (1698).

И почти каждый разъ въ замыслахъ стрѣлецкихъ чувствуется рука и участіе духовенства: въ дѣлѣ Шакловитаго замѣшаннымъ оказался Сильвестръ Медвѣдевъ; въ бунтѣ 1698 г. стрѣлецкіе попы «служили молебны, несли передъ собою иконы и чаши святой воды, какъ будто отправляясь на дѣло, угодное Богу. Низшее духовенство, особенно чёрное, втайнѣ сносилось съ стрѣльцами. Изъ монастырей разсылались подмётныя возмутительныя письма. Не было такого заговора, котораго тайныя, сокровенныя нити не сходились бы въ какомъ-нибудь монастырѣ. Разсчитывая на народное суевѣріе, поддѣлывали мнимо-чудотворные образа, распускали слухи о видѣніяхъ и чудесахъ, будто бы предрекавшихъ бѣдствія, и этимъ волновали народъ. Понятна

послѣ этого недовѣрчивость Петра В. къ чудотворнымъ образамъ, мощамъ и пр. и его ожесточеніе противъ суевѣрій» (Самаринъ). Монахи стали кричать про Петра, что онъ «антихристъ», «жидовинъ изъ колѣна Данова», приписывали ему всѣ несчастія, и непріязненное чувство къ нимъ окрѣпло у Петра ещё болѣе. Вообще возстанія и заговоры противъ него носили характеръ религіозный; заговорщики постоянно указывали, что они дѣйствуютъ во имя интересовъ церкви, и Пётръ постепенно привыкъ видѣть въ церкви не помощницу, не сотрудницу, а силу враждебную для него и опасную для государства.

Послѣ этого Петру не оставалось ничего иного, какъ обезвредить такого врага и поставить его въ условія, которыя превратили бы его въ покорное орудіе его государевой воли и предначертаній. И онъ принялся за дѣло съ той энергіей и рѣшимостью, какія были ему присущи.

5. Мѣры Петра (1700—1721). 16 октября 1700 г. умеръ патр. Адріанъ. Преемника ему Пётръ не назначилъ, а, не уничтожая пока самого сана, поставилъ (1700, 16 декабря) рязанскаго митрополита Стефана Яворскаго «экзархомъ, администраторомъ и намѣстникомъ патріаршаго престола». Всего полгода назадъ скромный настоятель одного изъ кіевскихъ монастырей, случайно попавшій въ Москву и выдвинувшійся благодаря талантливой рѣчи на похоронахъ боярина Шейна, Яворскій, въ глазахъ московскаго духовенства, былъ выскочкой, человѣкомъ чужимъ, къ тому же сомнительнаго православія: учебные годы онъ провёлъ въ польской іезуитской школѣ, принялъ тамъ латинскую вѣру и, лишь вернувшись въ Малороссію, снова сталъ православнымъ. Довѣріемъ въ духовномъ мірѣ Яворскій поэтому не пользовался, зато съ тѣмъ бо́льшимъ довѣріемъ отнёсся къ нему царь: онъ могъ разсчитывать на него, какъ на покорнаго исполнителя его предписаній.

Назначеніе Яворскаго служило первымъ шагомъ къ отмѣнѣ патріаршества. Уже теперь перемѣна шла далѣе одного простого названія: дѣла наиболѣе важныя митрополитъ долженъ былъ обсуждать совмѣстно съ другими епископами, съ т. наз. освящённымъ соборомъ, — это былъ прообразъ будущаго Сѵнода; у него отнятъ былъ судъ и оставлены исключительно духовныя дѣла (расколъ, ереси).

Мѣсяцъ спустя, 24 января 1701 г., послѣдовала новая, столь же рѣшительная мѣра: возстановленъ прежній Монастырскій приказъ (онъ существовалъ съ 1649 по 1677 г.), и во главѣ его поставлено свѣтское лицо, бояринъ Мусинъ-Пушкинъ. Всѣ церковныя имущества: вотчины съ населеніемъ въ 118000 крестьянскихъ дворовъ, оброчныя статьи, церковные вклады, управленіе ими и доходы съ нихъ — всё, чѣмъ до сихъ поръ безконтрольно распоряжался патріархъ, было передано названному приказу; духовенству же опредѣлены оклады, притомъ очень скромные. Скоро началось и прямое отчужденіе церковныхъ земель, въ видѣ продажи или пожалованія отдѣльнымъ лицамъ.