Исторiя Россiи 862—1917 - [135]

Вообще патріархи избирались на протяженіи всего XVII в. по указанію царей, и церковный соборъ только исполнялъ данное ему предписаніе. То же можно сказать и о выборѣ любого епархіальнаго архіерея.

Сами соборы церковные обыкновенно собирались въ XVI и XVII ст. по особому повелѣнію государя и безъ его согласія состояться не могли. Обыкновенно царь самъ открывалъ ихъ, самъ опредѣлялъ составъ и количество участвующихъ лицъ, лично присутствовалъ на засѣданіяхъ и принималъ въ нихъ дѣятельное участіе. Самыя постановленія соборовъ получали силу закона лишь послѣ того, какъ одобрены были царёмъ и скрѣплены его подписью.

Бывали случаи, когда члены собора, изъ угожденія царю, дѣлали постановленія противъ совѣсти и убѣжденій. На Стоглавомъ соборѣ (1551), засѣдавшемъ подъ предсѣдательствомъ молодого царя Ивана IV, было торжественно постановлено не допускать четвёртаго брака, «понеже свинское есть житіе»; но 20 лѣтъ спустя (1572), на новомъ соборѣ, іерархи страха ради нарушили прежнее постановленіе и разрѣшили тому же Ивану вступленіе въ четвёртый бракъ. На введеніе въ церковное пѣніе единогласія царь Алексѣй настоялъ вопреки мнѣнію собора, заставивъ его измѣнить прежнее своё постановленіе о сохраненіи многогласія.

Вообще церковные соборы XVI и XVII вв. являлись простымъ совѣщательнымъ учрежденіемъ при царѣ, органомъ его власти по дѣламъ церковнымъ, — не болѣе. Обогащая церковь щедрыми вкладами, надѣливъ её крупными земельными угодьями, государственная власть взамѣнъ требовала отъ нея полнаго послушанія и ревностнаго служенія. При такихъ условіяхъ русскіе іерархи превратились въ простое орудіе свѣтской власти и, лишённые какой-либо иниціативы, проводили въ жизнь только то, что имъ предписывала государственная власть.

Однако такое поведеніе свѣтской власти отнюдь не было съ ея стороны узурпаціей, вторженіемъ въ «чужую» область: оно опиралось на убѣжденіи, что царямъ самъ Господь поручилъ заботиться и имѣть попеченіе, кромѣ государственныхъ дѣлъ, также и о церковныхъ и что потому охраненіе восточной православной вѣры составляетъ ихъ «первую и величайшую должность». Царь Алексѣй Мих. шёлъ ещё дальше и готовь былъ видѣть въ себѣ намѣстника Божія: отъ Царя Небеснаго онъ отличалъ себя лишь тѣмъ, что, въ противоположность Небесному Царю, былъ человѣкомъ смертнымъ. Отсюда вытекало право, даже обязанность царя «контролировать всю церковно-религіозную жизнь народа, имѣть надъ нею свой постоянный верховный надзоръ, руководить и заправлять всѣми дѣйствіями высшихъ церковныхъ властей, строго наблюдая, чтобы церковная дѣятельность послѣднихъ всегда была согласована съ божественнымъ закономъ» (Каптеревъ).

Глубоко религіозные, московскіе цари всей душою были преданы интересамъ церкви, искренно желали ей блага, ревниво охраняли церковный уставъ, наблюдая за строгимъ его соблюденіемъ. Начитанные въ церковно-богослужебныхъ книгахъ, близко знакомые съ литературой поучительной, неукоснительно посѣщая церковныя службы, они принимали близко къ сердцу всѣ вопросы, волновавшіе церковь, и дѣятельно содѣйствовали ихъ благополучному разрѣшенію. Знатоки и горячіе любители всего церковнаго, они интересовались малѣйшими подробностями церковной жизни и обязательно вмѣшивались въ ея ходъ и событія.

«Вопросы о хожденіи посолонь, о сугубой и трегубой аллилуйи, о церковныхъ звонахъ, о единогласіи или многогласіи въ церковномъ пѣніи, о сложеніи тѣхъ или другихъ перстовъ для крестнаго знаменія — всё это для московскихъ государей были настолько живые, близко затрогивающіе ихъ вопросы, что они интересовались ими никакъ не менѣе вопросовъ чисто государственныхъ и потому принимали въ ихъ рѣшеніи самое горячее и дѣятельное участіе, такъ что иногда очень трудно бываетъ провести точную грань: гдѣ былъ царь и гдѣ былъ архіерей; гдѣ было дѣло государственное и гдѣ церковное» (Каптеревъ).

Вотъ почему остро и болѣзненно несамостоятельность церкви пока ещё не чувствовалась. Иначе пошло дѣло, когда государствомъ сталъ править Пётръ Великій.

3. Взглядъ Петра на церковь. Церковь, по взгляду Петра, должна была, подобно всякому учрежденію, служить на пользу государства и потому стать органомъ правительственной власти. Утилитарныя соображенія, лежавшія въ основѣ всѣхъ мѣропріятій Петра, сказались и на пониманіи имъ самой религіи. Пётръ былъ, несомнѣнно, вѣрующій человѣкъ, но его вѣра была дѣломъ скорѣе разсудка, чѣмъ потребностью душевной; самъ соблюдая всѣ предписанія православной церкви, онъ требовалъ того же и отъ другихъ, но по соображеніямъ чисто практическимъ: религія необходима, ибо она есть основа народной нравственности; безъ нея государство становится слабымъ и не можетъ выполнить своего назначенія. Вѣрить необходимо, такъ какъ вѣра есть порука въ личной добропорядочности и въ неуклонномъ исполненіи своихъ гражданскихъ обязанностей. А вотъ какому Богу поклоняется человѣкъ; какъ онъ вѣруетъ — это вопросъ второстепенный: лишь бы только вѣровалъ, лишь бы самого Бога имѣлъ въ своёмъ сердцѣ. Исповѣдуй какую хочешь вѣру, но только исповѣдуй. Отсюда терпимость Петра къ иновѣрцамъ, дозволеніе протестантамъ и католикамъ строить свои кирки и костёлы. Раскольниковъ при нёмъ преследовали не за вѣру, какъ раньше, а за ихъ преступленія противъ государства, за упорное сопротивленіе мѣрамъ правительственнымъ, какъ преслѣдовали за то же и православныхъ, принявшихъ реформу Никона.