История ромеев, 1204–1359 - [384]
35. И еще: Итак, выше сказано, что посредством бывшего на горе световидного сияния лица Господня треблаженные апостолы были таинственно руководимы неизреченным и неведомым образом к совершенно непостижимой для всех сущих Божией силе и славе, научаясь тому, что являемый им чувственно свет был символом неявной сокровенности>Ш8.
Видишь, как и он называет явившийся тогда на Фаворе свет образом и символом невидимой и нетварной божественной сущности Богочеловека, а не другим нетварным безыпостас-ным божеством, и [также называет его] несовершенным явлением, а не совершенным[2372]? Ибо невозможно ни быть видиму тварями нетварному, ни [существами] ограниченными — бесконечному[2373].
36. Еще более ясно показывает это великий светильник церкви Кирилл, говоря: Мы говорим, что совершилось Преображение Господне не потому, что тело [Его] утратило человеческую форму[2374], но потому, что оно облеклось в некую световидную славу; ибо тело, оставшись при той же форме, расцветилось к вящей славе световидными красками[2375].
Итак, если этот свет в писаниях святых был знаком и символом несотворенного божества, то он был чем-то иным по отношению к оному, а не им самим или несотворенным божеством, то есть сущностью. Ибо, как иное по отношению к силе, согласно Григорию Нисскому, ни в коем случае не есть сила>2223, так и иное по отношению к единой несотворенной сущности не есть нетварное божество. Потому что, если оно иное, то и не[2376][2377] нетварное, а бессущественное и безыпостасное. Следовательно, оно — несуществующее, а поклонение [ему] — очевидное безбожие.
37. Так, [переходя] из паламитского многобожия в пала-митское же безбожие, это бессущественное и безыпостасное новое божество Паламы увлекает простецов в ров Паламы.
И чтобы вам лучше узнать его учение о свете, послушайте снова златоглаголивого Иоанна. Ибо он в Слове на Вознесение Спасителя говорит так:
Удивление, исступление и ропот объяли апостолов. Ибо, будучи смертными по природе и не привыкшими к таким зрелищам, они подвиглись умом. Но кто-нибудь скажет, что Петр, Иоанн и Иаков прежде уже видели преображение. Да, они видели там преобразившегося Господа и облако, осенившее Его[2378][2379][2380], но не видели облака, поднимающего Владыку в воздух и берущего на Небеса.
38. Чудо то, чудо и это, но одно чудо страшнее другого, и это — выше того, хотя [в обоих случаях] имели место сила и таинство одного Бога. Тогда бывшим с Петром [апостолам] «явились Моисей и Илия, с Ним беседующие»>1226, ныне же — престол херувимский, то есть скрываемая облаком невидимая сила, внезапно приступившая и похитившая Господа, беседовавшего со Своими рабами. Тогда Петр с дерзновением отвечал: «Господи! хорошо нам здесь быть; если хочешь, сделаем здесь три кущи: Тебе одну, и Моисею одну, и одну Илии»>2127. Ныне же никто из учеников ни говорить не мог, ни даже рта открыть, но, будучи поражены величайшим страхом, они стояли в изумлении[2381].
39. Здесь все, даже если кто и одержим завистью и исполнен всяческого простодушия, мне кажется, разделят мое мнение, отложив неразумие и сварливость и не требуя больших или лучших, или более очевидных доказательств того, что показанный на Фаворе свет является одним из чудес Христовых. Однако, поскольку там были два великих чуда Христа, то Палама должен либо двум воздавать служебное поклонение[2382] как несотворенным божествам, чтобы еще больше распространить и сделать явным свое нечестие, либо второму, как большему и высшему [первого]. Если же никакой питомец благочестия, чей ум сызмальства получил правильное направление, отнюдь не дерзнул такое даже помыслить, то зачем обращать хоть какое-то внимание на иконоборцев и эту новую фалангу [сторонников] Паламы, бесстрашно дерзающих говорить самые ужасные вещи и [40], что хуже всего, воздавать божеское поклонение свету Фаворского чуда, и считать его бессущност-ным божеством, низшим и безыпостасным?
Уж меня-то Палама найдет здесь себе противником, всегда [противостоящим ему] изо всех сил устно и письменно и не молчащим, хотя бы он и желал этого. Ибо, конечно, нужно быть преисполненным варварского безумия, и держаться многобожия гораздо хуже эллинского, чтобы додуматься воздавать поклонение всем совершаемым посредством явлений света чудесам.
Ибо нетварная сущность Спасителя — никакое не тело, чтобы частью быть видимым, а частью — нет. Да и как бы [это было возможно], когда она — неделимая сила и в собственном смысле слова Единое, абсолютно превосходящее всякое число. Ибо ни она не стала в результате некоего деления двоицей, [41] ни какое-либо число не поделило ее на части, но, будучи Единым по природе и вечной Единицей, она вечно остается единичной, непреложной и невидимой.
Ибо и божественный Златоуст говорит, что если бы пророки, видели саму природу Божию, то видели бы не различным образом, ибо она проста, безобразна, несложна[2383] и всегда одинакова. Но, — говорит он, — [Христос на горе] показал славу Своего невидимого божественного Царства[2384].
Далее, «открывать»[2385] — более сильное слово, чем «показывать»[2386], ибо указывает на явление чего-то скрытого, тогда как «показывать» в общем смысле употребляется и применительно к вещам видимым. Например, если бы в кошельке были сокрыты жемчужины, а человек показал бы только кошелек, то [это значит, что] он показал, но не открыл искомое, как учит и великий Златоуст, говорящий: Иисус не взошел на корабль, желая совершитъ большее чудо и вместе с тем яснее открыть им Свое божество
