История Роланда - [39]

5D. Истории безоблачного детства. О страшных сказках

Частенько мы с братиками просили на ночь именно страшную сказку, но на папу порой находило упрямство, и он, сев у нас в ногах и потерев седую челюсть, рассказывал нам что-то вроде:

— Жили-были юноша и девушка. И вот однажды познакомились они и полюбили друг друга, и детки у них родились. И жили они долго и счастливо до самой смерти.

И замолкал. Мы немного ждали — а вдруг будет продолжение? — и начинали возмущаться:

— И всё? Но папенька, разве это страшная сказка? В страшной сказке должны быть зомби!

— Куда там зомби, сыночки. Разве ж зомби страшные? Нет… Смерть! Как таковая. Вот что страшно, сыночки, особенно вам, молоденьким. Живёшь и знаешь, что непременно помрёшь — у меня в юности, бывало, от такой мысли волосы шевелились. Шевелились-шевелились, да и повыпали постепенно… Видите? — он склонял голову.

— Но папенька! — досадовали мы. — Разве это сказка вообще? В сказке должно быть волшебное!

— Так разве не волшебно вам: жили-были? Жизнь, сыночки — великое волшебство и чудо, вы сами рассудите. Никакой жизни и в помине быть не должно, если вдуматься, а она почему-то есть… И любовь — чудо, хоть и меньшее. Видите, сколько чудес? И двуполость — чудо, и деток рождение. И само рассказывание — чудо, слова — чудо. А самое главнейшее чудо — бытие. Видите, сколько чудес?

Мы молча сердились. Папа зевал, желал нам спокойной ночи, гасил свет и шаркал вниз, а мы, посердившись ещё пару минут, начинали сами рассказывать сказки. Уж они-то были и волшебны, и страшны! И хищные зомби, и мутанты-мучители, и зловещие стоны из склепа — всего было в изобилии.

5E. Истории безоблачного детства. О земляном человеке

А иногда нам с братиками попадались персонажи даже почище героев наших сказок. Например однажды, совершая один из ежегодных походов вокруг нашего огромного озера, мы набрели на земляного человека. Колик, собирая в подлеске хворост для костра, первым увидел его и тревожно свистнул в два пальца. Мы побежали на свист и оказались на буро-чёрной выжженной поляне, посреди которой лежал в куче золы необыкновенно тучный человек. Он, видимо, спал, но от свиста проснулся и молча смотрел на нас.

— Ты кто? — спросили мы.

— Глупый вопрос, — ответил он.

— А что ты здесь делаешь?

— Живу.

— Прямо на земле, что ли?

— Да.

— А зачем?

Смирившись с нашим любопытством, человек с усилием сел, потеребил бороду — из неё посыпались мелкие угольки — и стал рассказывать. Оказалось, что раньше он был обычным бюргером, держал в городе небольшую лавочку кожгалантереи, а по вечерам читал международные новости. И вот читал он, значит, новости, читал, а в один прекрасный день на него вдруг снизошло кристально ясное понимание: грядёт третья мировая война, грядёт скоро и неминуемо! А чем кончится война? Тем, что весь мир сгорит дотла, и будут одни только головешки. А что это значит? Что не останется никакой еды. А что останется? Останется только выжженная земля. И лишь тот, детки, сможет выжить после ужасной войны, кто сможет этой землёю питаться. И стал он постепенно приучать себя к земле: сначала в суп подмешивал, потом в котлеты, потом в компот, а через полгода решительно перешёл на строгую земляную диету. Земля переваривалась трудно, и он придумал специальную методику: кушать помалу, но очень часто, и постоянно переворачиваться со спины на живот и с боку на бок, чтобы стенкам желудка работу облегчать. Со временем совсем пообвыкся, бросил город и ушёл в лес. Выжигал полянки, чтобы к военным реалиям приблизиться, и жил на них, а воду пил из озера.

— Смотрите, какой я толстый! Ещё толще вас. Хорошая землица, жирная! Хотите попробовать? С молочком-то?

Земляной человек и вправду выглядел на редкость упитанно и благополучно, вот только глаза у него были подозрительно жёлтые, а может просто так свет упал.

— А нет ли у вас, детки, стронция или цезия? Изотопов-то?

— Что?..

— Эх вы, двоечники. Ну а градусник хотя бы есть?

Толик, который всегда носил с собой градусник по маминому настоянию, сбегал к рюкзаку и принёс. Земляной человек надкусил кончик термометра, запрокинул голову и вытряхнул в рот серые капельки ртути, а потом осторожно сплюнул в ладонь мелкие кусочки стекла. Нам это ужасно понравилось, и мы попросили разрешения прийти в гости ещё раз. Он был не против, но предупредил, что на днях снимается с места и отправляется на юг, к Чернобылю.

5F. Истории безоблачного детства. Счёт за электричество

Когда мы были маленькими, счёт за электричество приносили раз в месяц, каждый второй вторник, в конверте с изображением лампочки. Папа вскрывал конверт, мрачно изучал цифру и разражался грубой площадной бранью:

— Подлецы! Грязные мерзавцы! Сволочи! Мошенники! Продажные твари! О, какое беззаконие!

Млея от приобщения к глубинам жизни, мы подслушивали в прихожей запретные слова. Кого он ругал? Почтальонов, бухгалтеров, правительство? Мы не знали.

— Негодяи! Подонки! Разбойники! О, низость падения человеческого! Стервецы!

Более всех нам нравилось страшное слово «стервецы» — от его жути теплело и тянуло в животе. Мертвецы? Но не простые, а особенно опасные, стремительные и беспощадные, мертвецы-мерзавцы. Перед сном, в темноте, в порыве гусарства мы шептали: стервецы! стервецы! — а потом в ужасе жались друг к другу, жмурились. А я дошёл до того, что однажды выцарапал «стервецы» на стене школьного туалета. С тех пор мы с братиками боялись ходить в тот туалет, и до самого ремонта ходили в женский, когда никто не видел.