История религий - [29]
По преданию, это деление было закреплено на IV Соборе. Сторонники хинаяны стояли за строгое соблюдение устава и придерживались догматов первоначального буддизма. Сторонники же махаяны, напротив, во многом отходили от учения Будды-Шакьямуни.
Основателем махаяны считается видный буддистский богослов Нагарджуна. Он исходил из того, что основная идея раннего буддизма, а именно идея о том, что каждый человек может достигнуть нирваны только своими собственными усилиями, налагает непосильное бремя на простых людей. Путь, указанный Буддой, доступен лишь немногим избранным. Народу же нужен более легкий и широкий путь спасения. Для этого, считал Нагарджуна, буддизм следует превратить в настоящую религию с настоящими богами. И вот сам основатель буддизма для махаянистов превращается из учителя мудрости в божество. Постепенно развивается его культ, в его честь начинают возводить роскошные храмы, где хранятся его огромные изображения.
Далее возникает представление, что Будда-Шакьямуни — это лишь один из множества других будд. В число этих будд сначала включили брахманских богов, а затем и богов тех стран, где буддизм получил распространение. Постепенно число будд весьма разрослось. Так, например, в северо-буддийских монастырях нередко хранятся изображения 1000 разных будд. Кроме будд, предметом почитания в махаяне становятся бодхисаттвы (или бодисатвы) — существа, достигшие совершенства и заслужившие уход в нирвану, но добровольно остающиеся в миру, чтобы спасать других людей. Другими словами, бодхисаттва — это как бы потенциальный будда, но в то же время учитель и наставник для рядовых верующих.
Еще одно важное новшество, введенное махаянистами,— это допущение мирян в нирвану. Для того чтобы ее достичь, согласно махаяне, было не обязательным становиться монахом и уходить в монастырь. Однако сам идеал нирваны, привлекательный для философов и разочарованных интеллигентов, был мало понятен широким массам, особенно в тех странах, где культура находилась на более низком уровне, чем в Индии. И вот в махаянистском учении возникает представление о рае, как переходной ступени в нирвану. Этот рай находится в блаженной стране Сукавати, где среди роскошных садов живут в достатке и довольстве праведные люди. Этим праведникам надлежит переродиться только еще один раз. а затем они уйдут в нирвану. Интересно, что для рядовой массы верующих рай Сукавати сразу же стал более привлекательным, чем нирвана. Наряду с раем в махаяне появляется и буддистский ад, очень похожий на христианский. Грешники, нарушающие заповеди Будды, попадают в этот ад и подвергаются там ужасным пыткам.
Таким образом, мы видим, что в махаянистском учении осталось не очень много элементов первоначального буддизма. Зато в этой более гибкой и доступной форме буддизм оказался способен к широкому распространению в других странах. Распространение буддизма шло рука об руку с расширением торговли, экономических и политических связей Индии с другими странами, с распространением индийской культуры в Азии. Раньше всего буддизм проник на Юг (Цейлон, Бирма, Таиланд, Камбоджа, Индонезия), где он был принят в своей старой хинаянистской форме. Поэтому хинаяна иногда называется «южным буддизмом». В других же странах, таких как Китай, Корея, Япония, Непал и т.д., буддизм прижился в своей махаянистской форме.
Однако главной страной, где буддизм расцвел пышным цветом, был Тибет. Тибетский буддизм обычно именуется ламаизмом (от лама — монах). Некоторые исследователи считают его одним из вариантов махаяны, другие же выделяют его в качестве третьего, вполне самостоятельного крупного направления в буддизме. Более того, некоторые востоковеды считают, что именно в этой своей наиболее поздней, развитой и весьма специфической модификации буддизм как мировая религия достиг наиболее завершенного облика. Во всяком случае, вплоть до сегодняшнего дня культ его главы — тибетского далай-ламы — является своего рода символом, центром притяжения, высшей ценностью буддизма не только для самих ламаистов, но и для приверженцев хинаяны и махаяны.
Распространение буддизма на Тибете относится к VII в. н.э. и связано с именем знаменитого тибетского правителя Сронцзан Гамбо. Согласно преданию, две главные жены Сронцзан Гамбо — непальская и китайская принцессы — привезли с собой тексты и священные реликвии буддизма. Ознакомившись с ними, тибетский правитель, подобно царю Ашоке в древней Индии, стал великим покровителем этой религии.
Конечно, процесс буддизации Тибета не был единовременным актом. Он проходил достаточно сложно, постепенно вытесняя, а иногда ассимилируя элементы местной религии бон-по. Большое влияние на тибетский буддизм оказали идеи и магические приемы тантризма. Тантризм (от санскр. слова тантра — хитросплетение, сокровенный текст, магия) — это общее название различных школ и направлений в индуизме и буддизме, в которых на передний план выдвигаются заклинания, колдовство и сексуальная практика. На Тибет идеи буддийского тантризма были занесены выходцем из северо-западной пригималайской Индии Падмой Самбхавой.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.