История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь истерички - [24]

Теперь, все время от входа и вглубь пещеры, непрерывно тянуло полярным холодом, каменные стены, пол и потолок еще держали тепло, но и они стремительно остывали, и к тому времени, как мы отважились запустить печь, температура вокруг нас заметно упала – настолько, что морозцем начало пощипывать руки.

Ночь льда.

Да, Вы правы: это был день, точнее – утро. Но для нас, погребенных в пещерной тьме, окруженных заиндевелым камнем… (и воздух, пропитанный холодом) это была ночь. Для нас, погребенных в пещере, это была ночь. Ночь холода. Ночь морозов. Ночь льда.

Мы были разорены, без теплых вещей – почти раздеты. Больных мы упрятали в спальный мешок Незнакомца – единственное, что мы могли для них сделать. Печурка не справлялась. Она и не могла справиться. Стенки палатки дышали холодом, а печечка, вынужденная работать в предельном режиме, дымила из-под плохо подогнанных стыков; чад ел глаза, отравлял воздух, и без того испорченный дыханием пяти живых тел. А каждая струйка свежего воздух извне, несла с собой холод – космический холод.

ОН возвращался дважды. И каждый его приход был для нас новым мучением, с его появлением в палатку проникала новая волна… бесконечный мороз. Он возвращался дважды. Первый раз принес полный рюкзак внутреннего жира (топливо для печи). Второй – роскошную белую шкуру, огромную, как палатка, а с нею шкуру поменьше: мать и сосунок детеныш. Чуть легче стало, когда он накинул большую шкуру поверх палатки – удивительно, но распорки и растяжки выдержали, на наше счастье. Потом, он занес внутрь шкурку поменьше, бросил ее на пол, нам под ноги – все тряпки, что еще оставались внизу, тут же были превращены в накидки, плащи, балахоны. Недолгое облечение, а потом еще больший холод. На сколько ж морозно там было – вне пещеры, на открытых просторах под голубым небом? На сколько вообще может быть холодно на планете Земля? На самой холодной из альтернативных планет Земля?

Мы корчились дрожью под кучами тряпья, и каждый был сосредоточен на собственных мучениях. И вдруг, внезапно – как все плохое – Ольгин крик, обращенный к незнакомцу:

- Да сделайте же что-нибудь! Вы же можете!!!

- Слишком мало прошло времени, Ваш организм еще не оправился от последствий, не восполнил потери от прошлого приема…

- Раньше ты пичкал нас этой гадостью, и не рассуждал о «не восполненных потерях»!

- В тех случаях это было острой необходимостью, а сейчас – нет!

- Нет?! Мы подыхаем от холода, мое тело уже перестало что-либо чувствовать…

- Хорошо! Но в добровольном порядке и…

- Собирайтесь! Мы уходим. Мы уходим глубже в пещеру. Там тепло – я ходил со спелеологами, я знаю – в глубине пещеры температура воздуха почти не изменяется, там мы наверняка выживем, а здесь нас точно доконает холод. – Это был первый и единственный бунт среди нас, и начал его Александр.

- От холода вы не умрете – гарантирую. А если пойдете вниз, в этот лабиринт, погибнете без всяких «наверняка».

- А если и не выживем, то лучше быстрая смерть от чьих-то зубов, чем…

- А кто такой смелый, распоряжаться своей и чужой жизнью, пусть идет впереди. Своей жизни ему не жалко, так пусть, дурак, послужит кормом для Леса, – и то польза будет. Лес не жадный, одного из вас ему будет достаточно, а остальные свободно перейдут через завал – в страну обетованную. Что, нет такого смелого?!

- Вот как! Так ты засунул туда этот сучий Лес, что бы не пропустить нас?! Понятно! Сам хочешь командовать, распоряжаться всеми, подчинять нас, унижать?! Сам?! Не выйдет!

Мне пора уже было вмешаться – если откровенно, мне надо было с самого начала свары дать понять всем, что я полностью на стороне Незнакомца. Этот мой демарш заставил бы Александра чуть растеряться, поколебал бы его позицию трибуна всеобщих чаяний, тем самым я сильно ослабила бы степень накала страстей, но мне было так холодно, я настолько замерзла, что желания тотального блага были поглощены, размыты, растворены личными страданиями, – сил ни на что, кроме сражения с холодом, уже не оставалось.

Тяжелая затрещина сбила Александра на пол. Удар получился такой силы, что тот «поплыл», – глядел на нас широко распахнутыми глазами – глазами младенца – несколько секунд не понимая, не осознавая окружающего.

- Все?! Успокоился?! Да, я сильнее вас всех, и опытнее, и знаком с этими местами. И стараюсь вытащить вас отсюда, рискуя не выбраться сам. Вы для меня груз, обуза – все, вон кроме нее (кивок в мою сторону). Ты (Александр) с твоими амбициями, она (Ольга) со своими стонами и капризами. Я таскаюсь с вами как с малыми детишками. Да, признаюсь, будь я один, я бы ушел дальше в пещеры и переждал бы холодный сезон там. Но если я потащу ТУДА вас, вы там подохнете, и я вместе с вами, пытаясь вас защитить. Это очевидно для меня, а, поместив между вами и пещерой Лес, я сделал это очевидным и для вас. Там тоже есть переходы в другие измерения. Там почти всюду сильный радиоактивный фон – местами там такая радиация, что воздух светится. А без дозиметра мы просто не сможем найти безопасного убежища. Мои органы восприятия, обладают, конечно, некоторой чувствительностью к жесткому, альфа и бета излучениям, достаточной, что бы избежать опасных для меня зон, но, повторяю еще раз: то, что ТАМ не повредит мне, вас – убьет! Я могу ускориться: на небольшой промежуток времени ускорить свой метаболизм в несколько раз. Могу замедлиться. Могу понизить температуру тела почти до нуля по Цельсию и впасть в спячку. Знаю, последнее возможно и для вас, но у меня нет необходимых медикаментов – где бы я смог достать экспериментальные препараты, и не нужны мне они… Откуда я мог знать, что по глупости сюда может забрести шайка остолопов? Вляпались?! Так не мешайте мне вас вытаскивать. И пока я могу, я буду вами руководить! Понятно?! А раз понятно, вот вам фляжка, вот стаканчик, и выпейте жидкость ровно по мерке. Рановато конечно, но другого выхода я не вижу.