История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага (книга 1) - [14]

Поскольку миссис Пенденнис могла без конца слушать похвалы своему сыну, можно не сомневаться, что плут-наставник не упускал случая побеседовать с нею об этом! предмете. Возможно, ему скучновато бывало выслушивать ее рассказы о великодушии Пена, о храбрости, проявленной им в драке с очень нехорошим большим мальчиком, о его проказах и шутках, о сверхъестественных его способностях в латыни, музыке, верховой езде и пр. и пр., но за то, чтобы побыть в ее обществе, он готов был заплатить и дороже. А дева после таких разговоров всякий раз отмечала про себя, что мистер Сморк — человек очень приятный и образованный. Касательно же своего сына она еще те решила, окончит ли он первым курс в Кембридже и станет архиепископом Квнтерберийским или же выйдет на первое место в Оксфорде и займет пост лорда-канцлера. Что никто во всей Англии с ним не сравнится — в этом, на ее взгляд, не могло-быть ни малейших сомнений.

Она и вообще-то не привыкла много тратить, а оставшись вдовой, сделалась, ради сына, особенно бережлива, пожалуй, даже прижимиста. В первый год, пока она носила траур, в Фэроксе, разумеется, не устраивали приемов. И еще много лет не появлялись на столе серебряные крышки для блюд, разукрашенные гербом Пенденнисов, которыми так гордился покойный доктор. Слуг поубавилось, расходы по хозяйству сократились. Когда Лен не обедал дома, остальные довольствовались более чем скромной трапезой; и сам же Пен возглавил протест всей кухни против плохого качества домашнего пива. Ради сына Элен Пенденнис стала скупиться. Да и кто когда-либо обвинял женщин в справедливости? Ради кого-то одного они вечно жертвуют собой… или другими.

Среда немногочисленных знакомых вдовы не было, как на грех, ни одной девицы, кого Пенденнис мог бы осчастливить бесценным даром, положив к ее ногам сердце, которое он так жаждал кому-то отдать. Иные юноши в подобных случаях дарят свои юные чувства скотнице Долли или бросают нежные взгляды на кузнецову дочку Молли. Но Пен считал, что: потомок знатного рода Пенденнисов не может пасть так низко. Он был слишком горд для пошлых интрижек, а против соблазнения, если бы такая мысль у него возникла, сердце его восстало бы, как против всякого низкого или бесчестного поступка. Мисс Минни Портмен была слишком старая, слишком толстая и слишком любила читать "Древнюю историю" Роллена. Обе мисс Доски, дочери адмирала Доски (обучавшиеся в школе св. Винсента), возмущали Пена лондонскими замашками, которые они привозили с собой в деревню. Три дочки капитана Гландерса (50-го гвардии драгунского полка в отставке) еще бегали в фартучках из сурового полотна и в косичках, завязанных грязными розовыми лентами. Не обученный танцевальному искусству, юноша не ездил в Чаттерис на городские балы, где он мог бы встречаться с представительницами прекрасного пола. Словом, он не был влюблен, потому что ему не в кого было влюбиться, и юный проказник день за днем выезжал на поиски Дульцинеи, и с бьющимся сердцем и тайной надеждой заглядывал в коляски и кареты, проезжавшие по широким дорогам: а вдруг она едет вон в той желтой карете, что въезжает в гору, или ею окажется одна из трех девиц в касторовых шляпках, что сидят в медлительном тарантасе, которым правит толстый старик в черном? В карете ехала сердитая старуха лет семидесяти с горничной, своею ровесницей. Три девицы в касторовых шляпках были не более прелестны, чем репа, росшая вдоль дороги. Что бы он ни делал, куда бы ни ездил, сказочная принцесса, которую нашему Пену предстояло спасти и назвать своей, все не появлялась.

Об этих предметах он не беседовал с матерью. То был его собственный мир. У всякой пылкой, мечтательной души есть тайное убежище, где она может резвиться. Не будем отнимать его у наших детей неловкой слежкой или нудным вмешательством. Нечего было Актеону лезть туда, где купалась Диана. Если ваш сын — поэт, прошу вас, сударыня, оставляйте его иногда в покое. Даже ваш превосходный совет может прийтись не ко времени. Может быть, мысли этого ребенка недоступны даже вашему великому уму, а мечты столь робки и стыдливы, что не захотят обнажаться в присутствии вашей милости.

Элен Пенденнис одною силою материнской любви разгадала многие тайны своего сына. Но она хранила их в сердце и молчала. К тому же она уже давно решила, что Пен женится на маленькой Лоре; ей исполнится восемнадцать лет, когда Пену будет двадцать шесть и он окончит курс в университете; и уже совершит путешествие по Европе; и прочно поселится либо в Лондоне, где будет удивлять всю столицу своей юридической ученостью и красноречием, либо — еще лучше — в уютном пасторском домике с розами в саду, возле романтической старой церкви, увитой плющом, и с кафедры этой церкви будет произносить самые восхитительные проповеди, какие только людям доводилось слышать.

В ту пору, когда в груди нашего славного Пена бурно теснились столь естественные страсти, он прискакал однажды в Чаттерис, чтобы сдать в еженедельник "Хроника графства" потрясающее по силе чувства стихотворение для ближайшего номера; и, заехав в конюшню гостиницы "Джордж", где он всегда оставлял лошадь, повстречал там старого знакомого. Пен что-то наказывал конюху насчет Ребекки, как вдруг во двор въехала роскошная, с красными колесами коляска цугом и возница прокричал громко и покровительственно: "Ого, кого я вижу, Пенденнис?" Под огромной шляпой и множеством шинелей и шейных платков, в которые он был облачен, Пен не сразу разглядел лицо и фигуру бывшего своего школьного товарища мистера Фокера.