История нравов. Галантный век - [5]

Недурненькая сумма — 52 тысячи гульденов! На эти деньги можно было тогда прокормить в течение одного дня всю страну.

В мемуарах барона фон Вимфена, который долгое время был участником веселой жизни при вюртембергском дворе, встречается описание, прекрасно обобщающее эту последнюю: «В 1763 году я вернулся после годового пребывания при испанском дворе в Штутгарт и с тех пор в продолжение 10 лет кружился здесь в вихре удовольствий и праздников, и никакое беспокойство не нарушало наши наслаждения. Герцог содержал 15 тысяч солдат, красивее и дисциплинированнее которых не было ни в одной стране. К его услугам находилось до 200 дворян, среди них 20 принцев и имперских графов. Он содержал 800 лошадей и постоянно увеличивал и украшал свою летнюю резиденцию Людвигсбург. При вюртембергском дворе была лучшая в Европе опера, лучший оркестр и, после парижской, лучшая в свете французская комедия. Кроме ежедневных представлений, доступ к которым был бесплатен, часто устраивались праздники, великолепие которых я сумел оценить только тогда, когда позднее познакомился с тем, что вызывало всеобщий восторг при других дворах. Приятнее же всего были летние путешествия герцога на его виллы, преимущественно в Графенек — замок, лежащий в одной из самых глухих местностей Шварцвальда, где герцог часто проводил часть лета. Обыкновенно герцога сопровождало только 10–12 кавалеров, и я почти всегда имел счастье быть в их числе. Остальная свита состояла из 600 или 700 человек, предназначенных для его развлечения. Здесь были налицо все лучшие силы французской комедии, комической и итальянской опер. Оркестр состоял сплошь из первоклассных виртуозов. Тут были: Дзомели, Лолли, Нардини, Рудольфе, Шварц, братья Пла. Новерр получил приказ ставить самые восхитительные балеты. Зритель видел только очаровательные танцы богинь и нимф. Все, что только могут дать талант и природа в смысле наслаждений и утех, было налицо, и все были как нельзя лучше настроены, чтобы по достоинству оценить эти удовольствия. Мы засыпали и просыпались среди веселья. Два оркестра будили нас по утрам. Завтракали все вместе, обыкновенно под сенью безлюдного леса. Под звуки музыки приступали к кадрилям и рондам, готовясь к вечернему балу. В промежутках занимались туалетом, игрой, едой, разнообразными развлечениями. То отправлялись ловить рыбу, то на охоту, то на прогулку в темный зеленый лес, всегда в компании богинь и нимф.

Более приятно я никогда не проводил время, а иногда испытывал такое наслаждение, что еще и теперь при одном воспоминании меня охватывает очарование, хотя чаще — грусть. И не одни только красавицы девушки способствовали веселому времяпрепровождению. Все решительно содействовало ему: прекрасный стол, превосходный аппетит, вызываемый как утренними танцами, так и послеобеденной охотой, и, что важнее всего, с нами был герцог, всегда веселый, всегда в добром расположении, исполненный мудрости и остроумия, всегда снисходительный к своим придворным».

Одна цифра может дать наглядное представление о том, сколько стоили упомянутые здесь охоты. Однажды крестьяне должны были для развлечения государя согнать со всей страны к замку Солитюд не менее 6 тысяч оленей. А о том, как совершались эти «охоты», свидетельствуют вышеупомянутые мемуары. «В 1763 году третья часть праздника происходила на равнине, где устроили облаву на дичь. Перестреляли многие сотни крупной и мелкой. Я должен объяснить, как это делалось. Загоняют в загон несколько тысяч штук разной дичи, которая потом поодиночке выпускается из калитки. Герцог и знатнейшие участники охоты уже стояли наготове с ружьями и встречали бедное животное дробью. Вы скажете, что это не развлечение, а бойня. Слушайте же, чем все это кончалось. Дорога от калитки, через которую выходили животные, замыкалась прудом, который был вырыт таким образом, что в нем ямы чередовались с насыпями. Испуганное животное бросалось в пруд, а здесь его ожидали уже две смерти, а не одна. И в этом заключалось главное удовольствие. А это удовольствие усугублялось еще тем, что пруд был созданием не природы, а человеческих рук, копавших его в суровую зимнюю пору. Несмотря на отчаянный мороз, герцог велел пригнать воду из отдаленных местностей, и сорок печей, никогда не потухавших, подогревали ее, чтобы она не замерзла».

Уже эти немногие приведенные документы доказывают, что Вюртембергский герцог Карл Евгений в самом деле ухитрялся побить рекорд расточительности, введенный в моду «королем-солнце». Нетрудно было бы привести еще множество других аналогичных фактов. Такие же красноречивые примеры и такие же внушительные цифры иллюстрируют расточительность Августа Сильного. Достаточно указать на известный «дворец наслаждений» при Мюльберге, приводивший в изумление всю Европу, — о расточительности именно этого государя нам, впрочем, придется говорить еще не раз.

Необходимо здесь упомянуть, что «короля-солнце» старались перещеголять не только как любителя пышности и блеска, но и как абсолютного самодержца. Государи маленьких стран были часто наиболее мстительными деспотами и были более других помешаны на своем богоподобии. В Вюртемберге каждый обыватель был обязан снять шляпу не только перед самим герцогом, но и перед его часовыми, притом под страхом телесного наказания. Ни сан, ни возраст, а тем менее заявление провинившегося, что он не заметил герцога, не спасали от этой кары. Когда в 1783 году некий камер-советник по рассеянности не отдал чести часовому, то лейтерант фон Бёнен приказал отвести провинившегося на гауптвахту и там всыпать ему 25 палочных ударов. Подобные процедуры составляли даже одну из тех заслуг, ради которых герцог основал в 1759 году высокий орден Карла. И потому расторопный по части порки лейтенант был немедленно же награжден этим орденом за свое усердие.