История нравов. Галантный век - [7]

Мелкие государи подражали крупным. Во всех странах приспешники абсолютизма проглотили несчетные миллионы. Вюртембергский герцог Карл Евгений любил дарить приглашенным на праздник дамам котильонные ордена в виде драгоценных украшений. Однажды это развлечение обошлось ему ровно в 100 тысяч гульденов: такую сумму он раздарил в какие-нибудь четверть часа. А Август Сильный обыкновенно вручал дамам, пользовавшимся его благосклонностью, для первого знакомства букеты из рубинов и алмазов.

Даже в экономной Пруссии царили безумные привычки и приемы. Предпринятая в 1796 году под эгидой Фридриха Вильгельма II «германизация» Польши была не чем иным, как грандиозным мошенничеством, причем в данном случае несущественно, что от него пострадало преимущественно польское дворянство и духовенство, бессовестно обираемое. Приведем для характеристики следующее описание этого приема: «Товарищество Гойм, Бишофсвердер, Трибенфельд и Рид — „правительство“ Фридриха Вильгельма II — работало следующим образом. Оценив конфискованные польские имения значительно ниже их стоимости, оно или передавало их даром (как „дарованные поместья“), или же продавало по фиктивной цене „добрым немецким сельским хозяевам“, готовым заплатить щедрые отступные. А новые владельцы спешили перепродать имения всем, кто только подвертывался, все равно: полякам, евреям, русским, туркам, — если только могли получить за свои имения полную рыночную стоимость. Вот несколько примеров для иллюстрации этой удивительной коммерческой аферы. Бишофсвердер получил в подарок имение, стоившее будто бы 18 тысяч талеров, на самом же деле 191 тысячу, и перепродал его за 115 тысяч. Тайный советник фон Гольдбек получил за подаренное ему имение ценою будто бы в 28 тысяч талеров сразу 80 тысяч. Граф Люттихгау продал имение, оцененное в 84 тысячи талеров, за 800 тысяч. Кроме того, он „купил“ за 26 тысяч талеров восемь поместий, одно из которых было вскоре оценено в 90 тысяч. Не довольствуясь „дарованн ыми имениями“, генерал-майор фон Кухель „купил“ еще поместье за 30 тысяч талеров и сейчас же перепродал его за 130 тысяч. Блюхер также получил несколько значительных поместий, которые спустил одному эльбингскому купцу за 140 тысяч. Впрочем, следует признать, что товарищество Гойм и К⁰ делало дела не только с юнкерами, но и не забывало „каналий“ — адвокатов, купцов, владельцев гостиниц и т. д., — конечно, если они платили хорошие отступные. Один второстепенный приспешник Трибенфельда и Рица, владелец галанте рейной лавки Тресков, получил разрешение „скупить“ на 80 тысяч талеров поместий, стоивших по меньшей мере 350 тысяч, и удостоился за подобный патриотический подвиг еще и дворянства».

Лишь в одном отношении земные боги эпохи абсолютизма отличались от своего небесного образца: сколько ни напрягались, творить чудеса они не умели. Делать из ничего золото — этот эксперимент не удался ни одному из них. А так как даже такие хитроумные планы, как упомянутая мысль Людовика XIV объявить всякую собственность собственностью короны, разбивались о безжалостную логику фактов, то поневоле приходилось изыскивать другие пути. И они дали в конце концов больше, чем могли дать экспроприация или сдача в аренду земли, принадлежавшей бюргерам и крестьянам. Доказательством может служить хотя бы политика займов, практиковавшаяся Колонном, которого Людовик XVI в 1783 году назначил министром финансов. Ему удалось в какие-нибудь три года, когда он стоял у кормила власти, мошенническим образом выманить у Франции колоссальную сумму в 650 миллионов ливров — сумму для того времени прямо баснословную. И все эти деньги стекались в королевские карманы, или по крайней мере большая их часть шла этой дорогой.

Первое средство, всюду пущенное в ход абсолютизмом, чтобы получить суммы, необходимые для его потребностей, состояло в произвольном назначении новых налогов. Все решительно подвергалось обложению, и один налог следовал за другим. Желая обеспечить себе получение налогов и вместе с тем освободить себя от необходимости организовывать поборы, французские короли придумали гениальный с виду метод — систему откупов, институт генеральных откупщиков. Они вербовались, естественно, из рядов придворных креатур, и с ними заранее сговаривались относительно суммы, которую они должны были внести в королевские кассы. В 1787 году существовало 44 откупщика, вместе вносивших в государственное казначейство 138 миллионов. Взамен как этой суммы, так и организации податного сбора они получали привилегию по собственному усмотрению увеличивать в каждом отдельном случае цифру налога.

В результате народ должен был платить вдвое больше, чем вносилось в кассу короля.

Разумеется, отсюда не следует, что там, где назначением и сбором податей заведовало само государство, бремя налогов было менее тягостным. В Пруссии «контрибуция», которой были обложены крестьяне, колебалась в зависимости от провинций между 33 ½ и 45 % дохода. Другими словами: каждая гуфа[8] земли была обложена восемью талерами, тогда как помещик платил с нее менее двух талеров. А из жалких остатков крестьянин должен был платить почти столько же всяких других повинностей. Это, конечно, не мешало Фридриху II фигурировать в «исторических» трудах придворных историков в качестве «мужицкого короля».