История нового имени - [7]

Я разглядывала витрины букинистических лавок на виа Порт-Альба, невольно запоминая авторов и названия книг, а потом по виа Толедо шла к морю или по виа Сальватор-Роза поднималась к району Вомеро, доходила до монастыря Сан-Мартино, а потом брела назад. Иногда ноги несли меня в сторону транспортной развязки Доганелла, за которой расположено кладбище, и я прохаживалась по его тихим аллеям, читая имена покойников. Иногда меня окликали молодые бездельники, старые дураки или прилично одетые мужчины среднего возраста и предлагали свою компанию. Я опускала глаза и ускоряла шаг, чуя опасность; я никогда ни с кем не заговаривала, но и домой возвращаться не спешила. Напротив, чем больше я шлялась по городу, тем больше мне нравились эти долгие прогулки, благодаря которым я вырывалась из паутины обязанностей, опутывавших меня с первых школьных лет. Я приходила домой в положенное время, и никто даже не подозревал, что я (это я-то!) не была в школе. До вечера я читала романы, а потом бежала на пруды на свидание с Антонио, который радовался, что у меня наконец-то появилось для него время. Он хотел спросить, виделась ли я с Нино; этот вопрос читался в его глазах, но он не решался его задать, боясь со мной поссориться; он боялся, что я разозлюсь и откажу ему в минутах недолгого счастья. Когда он обнимал меня и прижимал к себе, его сомнения рассеивались. В эти минуты он верил, что я его не подведу и не стану встречаться ни с кем другим.

Антонио ошибался: на самом деле я думала только о Нино, хоть и чувствовала себя виноватой. Я мечтала увидеться и поговорить с ним и одновременно страшилась этой встречи. Меня пугало его высокомерие. Что, если он снова вспомнит про мою статью о стычке с преподавателем богословия, так и не опубликованную? Вдруг он начнет рассказывать, что в редакции ее жестоко раскритиковали? Этого я бы уже не вынесла. В своих скитаниях по городу или без сна ворочаясь по вечерам в постели, я внушала себе, что статью отвергли только потому, что в газете на нее не хватило места. Я пыталась заглушить свое разочарование, но это давалось мне нелегко. Я никогда не смогу дотянуться до Нино, увлечь его своими мыслями, а значит, мы никогда не будем вместе, думала я. Да и чем я могла бы его заинтересовать? В голове у меня царила полная пустота. Не лучше ли бросить все это — учебу, книги, забыть об оценках и грамотах? И надеяться, что рано или поздно все знания, распирающие мою голову, живые и мертвые языки, включая литературный итальянский, на котором уже все чаще говорили мои сестра и братья, улетучатся сами собой? Это все из-за Лилы, твердила я себе, она толкнула меня на этот путь, а значит, мне надо забыть и ее; она всегда знала, чего хотела, и добилась своего, а я не хотела ничего, вот и осталась ни с чем. Вот бы проснуться однажды и почувствовать, что мне ничего не надо. Пусть со мной будет только любовь Антонио — а больше мне ничего для жизни не нужно.

Однажды по дороге домой я встретила сестру Стефано, Пинуччу. От нее я узнала, что Лила вернулась из свадебного путешествия и устроила прием в честь помолвки брата с Пинуччей.

— Так вы с Рино наконец-то обручились? — спросила я, изображая удивление.

— Да, — гордо сообщила Пинучча и продемонстрировала мне кольцо.

Пока она говорила, у меня в голове крутилась одна-единственная мысль: Лила устроила в новом доме прием, а меня не пригласила! А впрочем, оно и к лучшему. Хватит уже с меня ее общества, видеть ее не желаю. Когда тема помолвки была исчерпана, я все же осторожно поинтересовалась, как поживает Лила. Губы Пинуччи растянулись в тонкую ухмылку:

— Учится помаленьку.

Я не стала уточнять, чему именно. Вернувшись домой, я легла и проспала до вечера.

На следующее утро я, как обычно, встала в семь, как будто собиралась в школу.

Я только вышла на шоссе, как увидела Лилу: она выскользнула из машины и направилась в наш двор, даже не оглянувшись на Стефано, который сидел за рулем. Она была нарядно одета, но почему-то в темных очках, хотя день выдался пасмурный. На голове у нее был голубой шарф, повязанный так, что закрывал подбородок и губы — помню, это меня удивило. Я с горечью подумала о том, что теперь она похожа не на Жаклин Кеннеди, а на таинственную даму, какой мы с ней обе мечтали стать в детстве. Я быстро пошла вперед.

Однако через несколько шагов я передумала и вернулась. Я не знала зачем, просто вернулась, и все. Сердце у меня забилось быстрее, все мысли перепутались. Может, я хотела, чтобы она прямо в лицо сказала мне, что мы больше не подруги. Может, собиралась сообщить ей, что брошу учебу и тоже выйду замуж, перееду к Антонио и вместе с сумасшедшей Мелиной буду мыть лестницы. Я устремилась во двор и успела заметить, как она входит в подъезд, где жила ее свекровь. Я взбежала по лестнице — той самой, по которой мы девчонками карабкались к дверям дона Акилле, чтобы упросить его вернуть нам наших кукол. Я окликнула ее, и она обернулась.

— Ты пришла?

— Ну да.

— А почему ко мне не зашла?

— Я не хотела, чтобы ты меня видела.

— Другим можно, а мне нельзя?

— До других мне нет дела.

Я неуверенно посмотрела на нее. Что она от меня скрывает? Что такого я не должна видеть? Я поднялась к ней и осторожно развязала ее шарф и сняла с нее темные очки.