История Манон Леско и кавалера де Грие - [28]

Она поняла, что я стою у дверей. Она стремительно бросилась к ним, как я вошел. Мы обнялись с той искренней нежностью, которая столь восхитительна для истинных любовников после трехмесячной разлуки. Наши вздохи, прерывистые восклицания, тысячи нежных имен, которые мы томно повторяли друг другу, все это в течение четверти часа составило сцену, растрогавшую г. де-Т.

Я вам завидую, – сказал он мне, усаживая нас; – нет столь славной участи, которую я не предпочел бы столь красивой и страстной любовнице.

И я презрел бы всеми благами мира, если б мне обеспечили счастье быть любимым ею, – отвечал я.

Конец этой желанной беседы, понятно, был бесконечно нежен. Бедняжка Манон рассказала мне о своих похождениях, я рассказал ей о своих. Мы горько плакали, беседуя о том положении, в каком она еще находилась, и о том, от которого я только что избавился. Г. де-Т. утешал нас новыми обещаниями принять горячее участие в том, чтоб положить конец нашим бедствиям. Он советовал нам, не слишком длить первое свидание; тогда ему будет легче устроить для нас новые. Он порядочно помучился, пока мы вняли этому совету. Минин в особенности не могла решиться отпустить меня. Она сто раз заставляла меня снова присесть. Она удерживала меня за руки и за платье.

Ах! подумайте, в каком месте вы меня оставляете? – проговорила она. – Кто поручится, что я вас увижу снова?

Г. де-Т. обещал ей, что мы станем часто навешать ее.

А что касается до этого места, – любезно добавил он, – то его следует впредь звать не госпиталем, а Версалем, потому что здесь заключена особа, достойная владычествовать над, всеми сердцами.

При выходе, я дал кое-что слуге, который ходил за ней, дабы поощрить его к более ревностной службе. У этого молодца душа была не столь низкая и грубая, как бывает у ему подобных. Он был свидетелем нашего свидания. Это нежное зрелище его тронуло. Я подарил ему луидор, и такое обстоятельство окончательно привязало его ко мне. Когда мы спускались вниз, он отвел меня в сторону.

Если вы возьмете меня к себе в услужение, сударь, – сказал он, – или как следует наградите меня за то, что я потеряю здесь место, то мне не трудно будет освободить m-lle Манон.

Я прислушался к этому предложению; и хотя у меня ничего не было, я наобещал ему свыше его желаний. Я, впрочем, рассчитывал, что мне всегда будет легко вознаградить человека такого сорта.

Будь спокоен, дружок, – сказал я ему, – нет ничего, чего бы я для тебя не сделал, и что твое благосостояние столь же обеспечено, как и мое собственное.

Я пожелал узнать, к каким средствам он намеревается прибегнуть.

Я просто вечером отопру дверь в ее комнату, – отвечал он, и проведу ее до дверей на улицу, где вы должны принять ее от меня.

Я спросила, его, разве нечего бояться, что ее узнают, когда она будет проходить по галереям и дворам. Он сказал, что некоторая опасность, конечно, есть; но что нельзя же без риску.

Хотя я был в восторге, видя его решительность, я подозвал г. де-Т., чтоб сообщить ему об этом проекте, и о единственной причине, заставлявшей считать его сомнительным. Он нашел, что дело труднее, чем мне кажется. Он вполне соглашался, что она могла убежать таким образом.

– Но если ее узнают, – продолжал он, – если ее остановят во время бегства, то она может погибнуть на веки. При том, необходимо, чтоб оба вы немедля уехали из Парижа: вам невозможно будет скрыться от розысков. Их удвоят, как по отношению к вам, так и относительно ее. Мужчине легко скрыться, когда он один; но ему почти нельзя остаться в неизвестности, если с ним хорошенькая женщина.

Как ни основательно показалось мне это рассуждение, в моем уме оно не могло возобладать над, столь близкой надеждой освободить Манон. Я сказал о том г. де-Т. и просил его извинить любви некоторое неблагоразумие и отважность. Я прибавил, что у меня есть, действительно, намерение уехать из Парижа и поселиться, к чему уже я прибегал раньше, в одной из соседних деревень. Мы условились со служителем не откладывать попытки дальше завтрашнего дня: и чтоб обеспечить, насколько то было в нашей власти, успех, мы порешили, для облегчения бегства, достать мужское платье. Нелегко было его пронести, но у меня хватило догадливости найти к тому средство. Я попросил только г. де-Т. надеть завтра один на другой два легких камзола и взял на себя остальное.

По утру мы вновь явились в госпиталь. Я выхватил белье, чулки и тому подобное для Манон, и поверх кафтана надел сюртук, из-под которого не было видно, как у меня раздулись карманы. Через минуту мы уже сидели в комнате. Г. де-Т. оставил ей один из своих камзолов; я отдал ей мой кафтан, ибо мог выйти в одном верхнем платье. Для ее полного наряда не доставало только панталон, которые я к несчастию забыл.

Забывчивость о такой необходимой принадлежности, без сомнения, заставила бы нас посмеяться, если б затруднение, в которое она нас поставила, не было так важно. Я был в отчаянии, что подобные пустяки могут помешать нам. Но я вскоре нашелся, как поступить, именно решился сам выйти без панталон. Свои я оставил Манон. Верхнее платье у меня было длинное, и при помощи булавок я устроился так, что мог выйти в приличном виде.