История любовных похождений одинокой женщины - [29]

А другая больная — торговка нитяным товаром — зазывала гостей в свою лавку с вывеской, главным образом самураев. Тому из них, кто выглядел побогаче, относила покупки на дом, не отказывала и в других услугах. Иногда такой торговке на все руки удается по баснословной цене всучить свой товар: пояс с кистями или плетеный шнур для меча.

Была там еще одна мастерица делать краской круги на платье. Такие мастерицы не пристают навязчиво к покупателям, предлагая им свою любовь. Они носят платья благородных цветов: лилового и пурпурного. У них изящный вид и мягкие манеры, точно у порядочной женщины. Всегда находятся мужчины, которые это очень ценят, берут их на содержание и тайно посещают.

В конце концов рано или поздно эти потаскушки губят свое здоровье. Чтобы вылечить застарелую дурную болезнь, они пьют настой из корней растения санкирай, но все равно, когда в разгар летней поры льют дожди, они ужасно страдают. С течением времени яд поднимается все выше, и глаза у них начинают гноиться. С какой душевной болью говорили эти несчастные о своем позорном прошлом!

И я тоже, заболев этим недугом, пришла лечиться к глазному лекарю. Волосы я кое-как небрежно скрутила в пучок на макушке, перестала белиться, носила на платье самый грубый воротник. При мысли о постигшей меня беде, хуже которой не может случиться, у меня навертывались слезы на глаза, и я, слегка склонив голову, утирала их лоскутком желтого шелка… Мой вид невольно волновал сердце!

Как раз в это время на улице Годзёхаси была известная лавка, где продавались веера. Ее хозяин был большой чудак. Он не взял себе богатой жены с приданым и, хотя в столице Киото нет числа красивым девушкам, только мотал головой, когда ему о них говорили. «Золото и серебро из-под земли брызжут», — любил он шутить. Так, проводя время в веселом распутстве, дожил он до шестого десятка. Вдруг, случайно увидев меня, он с первого же взгляда воспылал ко мне любовью и захотел взять меня в жены, как была, без ничего. У меня не было ни корзины с платьем, ни даже шкатулки для гребней. Сгорая от любви ко мне, старик всячески меня добивался, засылал ко мне сватов, а в качестве свадебного подарка послал мне, согласно обычаю, бочонок с вином.

Женщине выпадает иногда неслыханное счастье! Стала я сидеть в лавке посреди множества работниц, сгибающих бумагу для вееров, и меня почтительно звали госпожой хозяйкой. Я все еще могла гордиться своей приятной внешностью, стоило мне только принарядиться и пожить в холе. Многие стали захаживать в лавку только для того, чтобы поглядеть на меня, и покупали, не торгуясь, складные веера из пяти косточек и трех листов бумаги. Даже бонзы под предлогом покупки вееров для благодарственного подарка своим прихожанам тайком засматривались на хозяйку. Скоро от покупателей не стало отбоя. Дела нашей лавки пошли в гору, и даже знаменитые веера миэйдо вышли из моды, и веера, расписанные Юдзэном, перестали пользоваться спросом. Мы ввели в моду новые веера. Люди наедине с собой помирали от смеха, разглядывая их на свет. Тогда на них проступал второй, тайный, рисунок и становились видны, как живые, прекрасные тела женщин. Так наши веера раздували славу нашего дома!

Вначале муженек мой был доволен и смотрел сквозь пальцы на то, что гости заигрывали со мной и хлопали меня по спине. Но один очень красивый мужчина стал приходить в лавку каждый день, покупая всякий раз самые дорогие веера. Я шутила с этим гостем без всякой задней мысли, но как-то незаметно игра стала настоящей любовью, и супружеское согласие в моей семье было нарушено. Муж не давал мне воли и все время устраивал сцены ревности. В конце концов он потерял терпение и выгнал меня из дому. Я стала искать своего любезника, но не знала, откуда он, и горько каялась в своем легкомыслии.

С тех пор пришлось мне долго томиться без дела, приютившись в дешевой гостинице для слуг на улице Оикэдори. Я продала все свои платья и пожитки, чтобы не умереть с голода, и всех просила помочь мне пристроиться, но верно пословица говорит: чего в столице много, так это храмов и женщин! Я никак не могла найти себе службу и наконец временно нанялась к одной мастерице, ткавшей парчу. Но не слишком весело встречаться с мужчинами тайком всего шесть раз в месяц, в свои немногие отпускные дни!

В то время на улице Каминагадзя жил один человек, принявший в миру монашеский обет. У него было несколько собственных домов, и доходы с них шли у него, как говорится, и на рис, и на приправы, и на разные забавы. Он был бережлив, рассчитывал доходы на круглый год — ел только сушеную рыбу. И, сочетая удовольствие с пользой, держал у себя в доме одну-единственную служанку да одну кошку.

Я поступила к этому скопидому прислугой на все, — подрядившись днем носить воду и кипятить чай, а ночью растирать ему ноги. От работы там руки не ломило: кроме хозяина, угождать было некому. Он был далеко еще не стар годами, всего лет сорока от роду, но держался как дряхлый старик.

О, если б можно было забыть, как тоскливо спать на одиноком ложе! Хотя в моем женском сердце и кипели нечистые страсти, но попусту нечего и грешить, думала я, — от этого хозяина ничего не дождешься.