История ленивой собаки - [65]

Генерал остановился у края бассейна. Молодой офицер объяснял, как вьетконговцы установили первый заряд – пластиковые бомбы были уложены вдоль края потолка, через который мужчины, сидящие в баре, могли наблюдать за плавающими наверху девушками. Вся вода ушла в этот бар, пол был усыпан осколками стекол и обломками выкрашенного в синий цвет бетона. Мюррей понимал, что если она решила встретить его здесь, а не в баре наверху, – ночь в Луангпхабанге была потерянной идиллией, и ему придется подыскать кого-нибудь другого, кто бы мог нажать на секретную кнопку Вирджила.

Генерал стоял в нескольких ярдах в стороне и задумчиво смотрел на полное тело мужчины средних лет в углу бассейна. Мюррей решился, подошел к нему и прямо спросил:

– Извините, генерал, ваш секретарь, Жаклин Конквест... с ней все в порядке?

Красивые серые глаза генерала медленно повернулись в сторону Мюррея.

– Жаки? – протянул он.

– Я должен был встретиться с ней как раз когда произошел взрыв.

– Кто вы?

Мюррей представился, и генерал задумчиво покачал головой:

– Газетчик, да? Ну так вы получили это, парень. Забудьте весь этот бред сивой кобылы о том, чтобы уйти из Вьетнама и оставить все этим маленьким вонючим комми! Мы остаемся, парень!

– Ваш секретарь, – повторил Мюррей. – С ней все в порядке?

– Думаю, да. Я оставил ее в офисе, когда узнал о случившемся. Она что-то говорила о встрече, которую должна отменить, – он прищурившись посмотрел на Мюррея: – Это с вами была назначена встреча?

Мюррей попробовал улыбнуться:

– Исключительно деловая встреча, генерал. Я могу процитировать вас в связи со случившимся?

– Конечно, можете!

Мюррей что-то корябал в своем блокноте, когда в затопленный бар начал спускаться маленький гибкий вьетнамский пожарный в водолазном костюме.

Через десять минут Мюррей был уже в отеле и звонил в «Тайгер Эксчендж». Жаклин почти сразу подняла трубку:

– О, Мюррей! Слава Богу, ты жив!

– Где ты была?

– Я дважды пыталась дозвониться до тебя. Мне сюда кто-то позвонил (не знаю кто, но, кажется, это был вьетнамец) и сказал, что если я собираюсь в «Cercle Sportif», лучше держаться подальше от этого места. N'y allez pas, так он сказал.

– В котором это было часу?

– Около полудня. Я сразу тебе позвонила.

– Ты звонила кому-нибудь еще?

Теперь он все четко себе представлял. Этот одноглазый, нашептывающий что-то водителю веломобиля, но не осмелившийся предупредить его лично и анонимно предостерегший Жаклин после того, как узнал, что заряды установлены... Мюррей подумал о том, не следует ли ему обратиться в полицию, потом вспомнил правило Райдербейта и решил воздержаться. Это была не просто столица воюющего государства, это была столица древних ритуальных убийств, бандитских заговоров и политических интриг, которые могли не иметь ничего общего с временной борьбой Свободного Мира с идеологиями Маркса и Мао.

– Никому, – сказала она. – У меня не было времени. А потом я услышала взрывы. Я испугалась. Мюррей, кто это сделал? Кто звонил? Что происходит?

– Ты можешь сейчас уйти оттуда?

– Да, думаю, да.

– Тогда встретимся в отеле. Внизу в баре, приходи, как только сможешь освободиться. Я буду ждать.

Мюррей повесил трубку и подумал о том, что она была в состоянии шока, когда он в первый раз соблазнил ее. Она в состоянии легкого шока и сейчас, когда он должен во второй раз соблазнить ее. Карты на стол, их успех в ее руках, потому что если она присоединится к ним, это будет – все или ничего.

Он заказал бутылку шабли 1961 года и приказал отнести ее в свой номер в ведерке со льдом.

Глава 8 Прыжок в ад

– Он этого не сделает. Он никогда этого не сделает. Я знаю его, это для него невозможно, – она перевернулась на живот и лежала на кровати, как полосатая звезда. Жаклин говорила медленно, прерываясь. – Он никогда не сделает ничего незаконного. У него очень ортодоксальные взгляды.

Через жалюзи в комнату просачивались полоски солнечного света. Мюррей разглядывал ее прекрасное лицо, почти полностью скрытое под распущенными волосами, изгиб спины, широко расставленные ноги.

– Хорошо, – сказал он, – забудем о Максвелле.

– Он о нас не забудет.

– Кроме него есть другие.

– Ты все еще думаешь, что тебе это сойдет с рук?

– Не знаю.

– Это безумие, ты понимаешь? Ты не можешь украсть из Вьетнама все деньги и думать, что они позволят тебе оставить их у себя. Ты рассказывал мне о французе. Этот Пол, я уже слышала это имя. Обычно Максвелл не говорит со мной о своей работе, но он спрашивал меня о Поле, потому что я француженка и мой отец мог сталкиваться с ним в Алжире. Я сказала ему правду: я никогда ничего не слышала о человеке по имени Пол. А когда я поинтересовалась, почему он меня об этом спрашивает, знаешь, что он мне ответил? Он сказал: «Потому что этот негодяй, как и все проклятые французы, работает на Чарли Конга». (Жаклин сказала это по-английски, передразнивая американский акцент, и улыбалась себе в полумраке номера.) Он говорил так, словно я больше не француженка, а патриотично настроенная жена американца и просто обязана ненавидеть этого Пола, потому что он работает на Фронт Освобождения.

– Он работает на Сианука, – задумчиво сказал Мюррей. – Но для людей с таким тонким восприятием, как у Максвелла, это одно и то же. Он говорил что-нибудь обо мне?