История Кореи. Том 1 - [211]

Эпохальными для страны были предпринятые реформаторами социальные преобразования. Стремясь, по японскому примеру, покончить с сословным делением, новые власти отменили исключительные привилегии янбанов на государственной службе, упразднили старые законы о монопольном праве янбанства на отдельные виды одежд и головных уборов и разрешили отставным чиновникам заниматься предпринимательством, тем самым разрушая янбанское представление о торговле как «презренном» занятии. Совокупность этих мер означала, на практике, юридическую ликвидацию янбанства как сословия. Однако отказ от сословных привилегий на бумаге еще не означал серьезных перемен в традиционных формах социального расслоения. Практически все реформаторы сами принадлежали к янбанским семьям, хотя многие из них были сыновьями и внуками наложниц, что ограничивало возможности для социального продвижения в сословном обществе. Вплоть до полной колонизации Кореи в 1910 г., почти никому из бывших простолюдинов, несмотря на все декларации о ликвидации сословной системы, не удалось подняться на высокий пост. Привилегированное положение бывших янбанов сохранилось даже в колониальной бюрократии — японские генерал-губернаторы стремились не ставить бывшего янбана в подчинение к выходцу из «простой» семьи, зная, что это приведет к конфликтной ситуации. Своевластие бывших янбанов осталось характерной чертой корейской провинциальной жизни, особенно в консервативных юго-восточных районах. Таким образом, «социальная революция сверху», инициированная самими выходцами из традиционного господствующего сословия, имела сильный декларативный характер и обрекала общество на сохранение пережитков прошлого на долгий срок.

Другим важнейшим преобразованием была отмена рабства как института и запрет на торговлю людьми. Владение рабами было одной из важнейших привилегий янбанства (хотя на практике рабы могли быть и у разбогатевших простолюдинов), и отмена рабства была связана со стремлением реформаторов юридически упразднить янбанские привилегии. Освобождение рабов имело большое влияние на корейское общество, способствуя, прежде всего, активизации товаро-денежных отношений: бывшие рабы, становясь теперь слугами или батраками, требовали от хозяев жалованья в денежной форме. Однако на практике юридическое освобождение рабов не означало их уравнения с бывшими хозяевами в социальном статусе — конфуцианский консерватизм корейской провинции обрекал рабов и их потомков на бытовую дискриминацию, требовал от них «уважения и повиновения» по отношению к бывшим хозяйским семьям. Официально была отменена и дискриминация в отношении ряда «подлых» профессий — бродячих артистов, кожевенников, и служек при почтовых станциях. Однако, как и в случае с рабами, бытовая дискриминация в отношении выходцев из «подлых» семей сохранилась вплоть до конца колониального периода. Освобождение «сверху», не сопровождавшееся революционным движением на местах, означало, что реальные изменения будут непоследовательными и половинчатыми. Реформы коснулись и семейных отношений — отменены были ранние браки (мужчины получили право вступать в брак лишь с 20 лет, женщины — с 16) и старые запреты на повторное замужество вдов. Интересно, однако, что, отменив дискриминацию в отношении сыновей наложниц, реформаторы не стали отменять саму систему узаконенного многоженства — наложницы остались характерным признаком бывших янбанских семей (институт наложниц был формально отменен лишь в 1915 г. японской администрацией). В этом архитекторы реформ пошли на уступку консерваторам. В то же время многие реформы в области быта — например, указ о запрещении старых длинных курительных трубок и введении курительных трубок европейского типа, — поражают неуклюже бесцеремонным вмешательством в частные, не имевшие серьезного общественного значения вопросы. Верхом псевдопрогрессистской регламентации был, конечно, печально знаменитый указ об обязательном переходе на европейскую стрижку, в итоге спровоцировавший падение реформаторского правительства. Впоследствии этот указ был официально отменен, и исчезновение традиционной прически заняло достаточно долгое время — в бывших янбанских семьях она часто была заметна и в конце колониального периода.

Находясь под японским контролем, правительства реформаторов не имели реальной возможности предпринять реальные усилия для укрепления корейской армии. Официально Коджон объявил о намерении перейти в будущем на современную призывную систему, но в реальности призывная армия так и не была сформирована в Корее вплоть до потери независимости в 1910 г. Переформированная в 1894 г. дворцовая охрана осталась под контролем американских военных инструкторов, приглашенных в Корею в 1888 г. для преподавания в военной школе нового типа, а два батальона «столичных войск» были взяты под начало японскими офицерами. Часть солдат из этих подразделений, вымуштрованная в японском духе, была использована посланником Миура Горо во время убийства государыни Мин. До этого контролируемые японцами корейские подразделения участвовали, вместе с японской армией, в подавлении восстания